Царь Ирод Великий. Воплощение невозможного (Рим, Иудея, эллины)

Многое из высказываний Моммзена об иудеях в Древнем Риме явно ошибочно, в частности, приписывание иудеям в качестве главного занятия торговли и накопления капиталов. Однако, конечно, нельзя сомневаться в широком расселении иудеев в Средиземноморье к началу новой эры, о чём существует обширная литература и многочисленные исследования. Наличие таких общин надёжно засвидетельствовано источниками в трёх частях света — Африке (Египет и Кирена), Азии (помимо самой Иудеи, Сирия, Малая Азия, Парфия за пределами Римской державы), Европе (Греция, Кипр, Македония, Италия, возможно, Испания). Достаточно указать, что города, где были значительные влиятельные иудейские центры, одновременно являлись главными культурными и политическими центрами — Александрия Египетская, Милет, Эфес, Фессалоники, Коринф и, конечно, сам Рим. О том, каким было в столице иудейское влияние, уже было сказано ранее. Напомним, что Цицерон ещё в 59 году до н.э. сообщает открытому суду, что вынужден говорить тише, поскольку боится активности иудеев, настроенных против его подзащитного. Но имеются достаточные основания полагать, что иудеи появились в Риме значительно раньше. Во всяком случае писатель начала I века до н.э. Валерий Максим в своём сочинении о суевериях сообщает об изгнании в 139 году до н.э. из города «иудеев, которые пытались передать римлянам свои священные обряды»^{96}. Однако, на наш взгляд, самым ярким свидетельством распространённости иудеев в Вечном городе может служить упоминание иудейской субботы в сочинении римского поэта Овидия (45 г. до н.э. — 17 г. н.э.). В поэмах, воспевающих, как сказал Пушкин, «науку страсти нежной» — «Наука Любви» и «Лекарство от любви» — поэт, конечно, не интересовался иудеями. Но в первом сочинении, поучая молодого повесу: «Будь уверен в одном: нет женщин тебе недоступных»

^{97}, он все же советует делать избраннице подарки «когда в семидневный черёд все дела затихают и палестинский еврей чтит свой завещанный день»

(здесь и далее выделено нами. — В. В.)^{98}. Когда же встаёт проблема противоположная — противостоять прежней привязанности, поэт рекомендует не поддаваться зову прежней страсти, стремиться прочь от неё: «Шаг непокорной ноги к быстрой ходьбе приохоть. И не надейся на дождь, и не мешкай

еврейской субботой»^{99}.

Также об иудейской субботе, священной для его друга Аристия Фуска, говорит и Гораций (65 г. до н.э. — 8 г. н.э.), который вообще упоминает евреев в своём творчестве 4 раза^{100}

. Упоминается иудейская суббота («праздник Сатурна святой») у поэта Тибулла (вторая половина I в. до н.э.) в первой книге «Элегий»^{101}. К сожалению, до нас дошло немного источников, но и сохранившиеся упоминания лирических римских поэтов об иудейской субботе как о чём-то хорошо известном их читателям в Риме свидетельствуют вполне убедительно о том, что иудеи были уже весьма заметной частью населения столицы.

Но, конечно, не менее интересно социальное положение иудеев. Тщательно исследовавший этот вопрос Чериковер приходит к следующему выводу: «Жизнь в еврейской диаспоре в эллинистическом мире была весьма далека от ограниченной жизни в гетто. Евреи ещё не утратили естественной связи людей и земли. В чужих странах, в новых и трудных условиях, они восстановили образ жизни, к которому привыкли на родине. Помимо священников, в Палестине не было ни одного класса, который не существовал бы в диаспоре. Военачальники, солдаты, полицейские, чиновники, откупщики, землевладельцы, сельскохозяйственные рабочие, рабы, ремесленники, торговцы, ростовщики и, несомненно, представители свободных профессий — такие как врачи, писцы и тому подобные — людей всех этих состояний можно обнаружить в диаспоре. Если же у нас были бы в распоряжении более многочисленные источники, то разнообразие социальных групп было бы ещё большим… Совершенно ошибочно полагать, что еврейские интересы в эллинистической диаспоре были сосредоточены в какой-либо одной области жизни, что евреи существовали только за счёт торговли или ремесла или что они были все богатыми или бедными. Жители больших городов, естественно, были больше заняты в торговле, финансах и ремесле; однако проживавшие в сельской местности и провинциальных городах были вовлечены в занятия сельским хозяйством или находились на государственной службе. Богатство было сконцентрировано в руках отдельных лиц, преуспевших в торговых операциях или при сборе налогов, но огромное большинство жило весьма скромно, в поте лица добывая себе пропитание. Короче говоря, с экономической точки зрения не существовало никакой разницы между евреями и народами, среди которых они жили, и ни одна из областей экономической жизни не являлась монополией еврейской деятельности»^{102}.