Царь Ирод Великий. Воплощение невозможного (Рим, Иудея, эллины)

Парфянский царь считался призванным к своей миссии верховным божеством и даже сам почитался как божество. На монетах наряду с именем царя изображался большой пылающий алтарь — символ традиционной религии Ирана, зороастризма, и парящий над ним крылатый бог иранского пантеона — Ахура Мазда. Жрецы этого культа — маги — являлись, подобно левитам в иудаизме, наследственной кастой. Вместе с тем в Парфянском царстве существовала широкая веротерпимость. Каждая община пользовалась самоуправлением и подчинялась своим духовным вождям. В этом отношении особенно благоприятно было положение многочисленной еврейской общины в Месопотамии. В частности, в самой Селевкии проживали десятки тысяч иудеев, и Парфянская держава, как и последующая Сасанидская Персия, даже могла стать местом появления самого Мессии. Эти надежды такими словами выразил талмудический мудрец рабби Шимон бар Иохаи (II в. н. э): «Как увидишь персидского коня, привязанного у гробов Страны Израиля, приготовься к приходу “Царя Мессии”»^{123}

. Позднее Ирод, став царём, активно приглашал иудеев из Вавилонии, как учёных мудрецов, так и простых крестьян, воинов и ремесленников.

Естественно, что римляне, много воевавшие с единственной независимой от них державой за Евфратом, больше всего сохранили воспоминаний о парфянской армии. Она отличалась тем, что главной ударной силой у парфян была кавалерия. Этот род войск подразделялся на лёгкую, вооружённую дальнобойными луками, и тяжелую кавалерию — «клибанариев», вооруженных тяжелыми копьями, а также «катафрактариев» с луками. Всадники тяжёлой кавалерии были, подобно средневековым рыцарям, хорошо защищены бронёй. Кавалерийский характер парфянского войска, безусловно, отражал прежнее кочевническое прошлое парфян. Отразилась оно и на их одежде, состоявшей, в частности, из широких шаровар, заправленных в сапоги. О том впечатлении, которое в начале парфянская кавалерия производила даже на испытанных в боях римлян, свидетельствует Плутарх в рассказе о битве при Каррах, где римские солдаты «передавали (вести), как водится, в преувеличенном виде, уверяя, будто от преследующих парфян убежать невозможно, сами же они в бегстве неуловимы, будто их диковинные стрелы невидимы в полёте и раньше, чем заметишь стрелка, пронзают насквозь всё, что ни попадается на пути, а вооружение закованных в броню всадников такой работы, что копья их всё пробивают, а панцири выдерживают любой удар»^{124}

.

После поражения Красса граница между этими великими державами древности фактически замерла по реке Евфрат, но, конечно, ненадолго. Начавшаяся гражданская война предоставила парфянам отличные возможности для экспансии на Запад. Как это всегда бывает, внутренний враг казался опасней внешнего.

Тот же Кассий, который, будучи одним из первых помощников (квестором) в армии Красса, с величайшим трудом спас остатки римской армии после поражения при Каррах, является характерным примером. Собирая силы для похода против Антония и Октавиана, он предложил союз своим бывшим врагам. Есть сведения, что в сражении при Филиппах на стороне республиканцев сражались отряды парфянской кавалерии. После поражения сторонников республики этот союз принял более откровенную форму. Когда в 40 году до н.э. парфянские войска перешли Евфрат и двинулись на запад, этот поход возглавили сын и соправитель парфянского царя Пакор, а также посланец Кассия к персидскому царю римлянин Лабиен. Более того, именно последний убедил парфян воспользоваться благоприятным моментом. В своём рвении Лабиен дошёл до того, что даже выпустил динарий, причём на одной из сторон монеты (аверсе) был вычеканен его портрет, окружённый надписью «Q. LABIENUS. PARTHICUS. IMP». («Император Лабиен Парфянин»), а на обратной стороне был изображён парфянский конь, к седлу которого был прикреплён колчан. Изображение коня и колчана символизировало главную ударную мощь парфянской армии — конных лучников.

Надежды на успех этого похода не были лишены оснований. Антоний, поддавшись чарам вызванной им в Сирию Клеопатры, неожиданно бросил все приготовления к намеченной им войне с парфянами и уехал вместе с ней в Александрию. Это глубоко оскорбило и деморализовало офицеров и солдат римских гарнизонов в Сирии, состоявших, в сущности, из прежних солдат Кассия. Они охотно перешли на сторону их бывшего командира Лабиена. Под власть Лабиена и Пакора попали столица провинции Антиохия и другие города. Окрылённый успехом Лабиен повел свои римско-парфянские войска в Малую Азию и захватил её большую часть.