Царь Ирод Великий. Воплощение невозможного (Рим, Иудея, эллины)

Не большим уважением законная жена пользовалась и в римском обществе. Характерен пример даже из биографии выдающегося римлянина, ставшего примером высокой республиканской нравственности, — Катона Младшего, покончившего с собой после установления диктатуры Цезаря. Как пишет Плутарх, знаменитый оратор Квинт Гортензий, «человек с громким именем и благородного нрава… желая быть не просто приятелем и другом Катона, но связать себя самыми тесными узами со всем его домом и родом, попытался уговорить Катона, чтобы тот передал ему его дочь Порцию, которая жила в супружестве с Бибулом и уже родила двоих детей, пусть, словно благодатная почва, она произведёт потомство от него, Гортензия. По избитым человеческим понятиям, правда, нелепо, продолжал он, но зато согласно с природою и полезно для государства, чтобы женщина в расцвете лет и сил и не пустовала, подавив в себе способность к деторождению, и не рождала больше, чем нужно, непосильно обременяя и разоряя супруга, но чтобы право на потомство принадлежало всем достойным людям сообща, — нравственные качества тогда щедро умножатся и разольются в изобилии по всем родам и семьям, а государство благодаря этим связям сплотится изнутри. Впрочем, если Бибул привязан к жене, он, Гортензий, вернет её сразу после родов, когда через общих детей сделается ещё ближе и самому Бибулу, и Катону. Катон на это ответил, что, любя Гортензия и отнюдь не возражая против родственной связи с ним, находит, однако, странным вести речь о замужестве дочери, уже выданной за другого, и тут Гортензий заговорил по-иному и, без всяких околичностей, раскрыв свой замысел, попросил жену самого Катона: она ещё достаточно молода, чтобы рожать, а у Катона уже и так много детей. И нельзя сказать, что он отважился на такой шаг, подозревая равнодушие Катона к жене, — напротив, говорят, что в то время она была беременна. Видя, что Гортензий не шутит, но полон настойчивости, Катон ему не отказал и заметил только, что надо ещё узнать, согласен ли на это и Филипп, отец Марции (жены Катона. — В. В.). Обратились к Филиппу и он, уступив просьбам Гортензия, обручил дочь — на том, однако, условии, чтобы Катон присутствовал при помолвке и удостоверил её»

^{129}. Остается добавить, что Гортензий прожил с Марцией до конца своих дней и завещал ей своё огромное состояние. Катон после этого снова женился на ней, дав повод Цезарю съязвить: «Катон дал ему (Гортензию) жену молодой, чтобы получить её обратно богатой»^{130}

. Для современного читателя удивительно то, что мнением не только свободнорождённой, но даже аристократки Марции никто не поинтересовался.

Таковы были нравы даже самой благородной и образованной части римского общества. Нетрудно представить, что происходило в низших его слоях. Конечно, исключения встречались, и даже нередко, но они не меняли общего правила. В античном мире господствовал принцип, сформулированный ещё греческим оратором Демосфеном: «У нас есть друзья для удовольствий, а жены для того, чтобы рожать нам детей и вести порядок в доме»^{131}. Ему вторит Сократ, обращавшийся к современникам с риторическим вопросом: «С кем бы ты меньше говорил, чем со своею женой?» Тонкий, высокообразованный и даже гуманный по отношению к рабам философ Сенека подхватывал и развивал идеи своего греческого предшественника такими словами: «Мудрец должен любить супругу свою по рассуждению о достоинствах её, а не по чувству». «Нет ничего постыднее, как любить жену с такою страстью, будто она любовница (конкубина)». Не обошла эту проблему даже римская юридическая наука. Известна формула знаменитого римского юриста Павла: «Конкубина отличается от жены только страстностью любовного к ней отношения» (solo delectu separatur). Жена берётся «ради рождения детей» (liberorum procreandorum causa), конкубина — похоти ради (libidinis causa)

^{132}.

В этой связи огромную славу и влияние приобрели в античной Греции самые знатные куртизанки — «гетеры» (от греческого слова ethes — «друг, товарищ»), выполнявшие социальные функции всесторонне образованных и утончённо воспитанных светских дам.

Например, в афинском доме самой знаменитой из них, Аспазии, сначала подруги, а затем законной супруги Перикла (493–429 гг. до н.э.), возглавлявшего Афины в период их высшего расцвета, можно было встретить всех выдающихся людей Греции. Как пишет исследователь нравов общества того времени, «там они обменивались мыслями по самым возвышенным вопросам, разбирали вопросы философии, литературы, искусства. Там можно было встретить не только (философа) Сократа, Перикла, (политика и полководца) Алкивиада, (великого скульптора) Фидия, (философа) Анаксагора и вообще всю мужскую часть высшей афинской аристократии, но даже и самих матрон с дочерьми, забывших ради Аспазии нравы и обычаи своей страны». Как отмечает Плутарх, «они шли туда, чтобы слушать её речи, выводить по ним заключения о её нечестивой жизни, — нечестивой потому, что она и окружавшие её девушки торговали своим телом»^{133}.