Царь нигилистов 4 (СИ)

Русский жандармский офицер немедленно приказал снять с него цепи, хорошо накормил и не сказал ни одного грубого слова.

— И отправил в сухой и теплый чрезвычайно комфортный Алексеевский равелин Петропавловской крепости, — заметил Саша.

— Не иронизируй! — прикрикнул царь. — Австрийцы обходились с ним ужасно.

— Чего же он так боялся?

— Телесного наказания, полагаю. Не боли, а позора. За несколько лет до этого он был лишен всех прав. Но никто не собирался к нему это применять.

— А в чем были причины восстания в Дрездене? — спросил Саша.

— Король отказался подписывать новую конституцию, которая практически лишала его власти.

— То есть была старая?

— Да, конституция королевства Саксония.

— А новая?

— Конституция Германского союза, принятая национальным собранием во Франкфурте.

— Боже мой! — восхитился Саша. — Значит бывают союзы, в которые люди хотя вступать!

— Объединение Германии было бы для нас невыгодно, — заметил папа́.

— Это зависит от того, какие бы у нас ними сложились отношения, — сказал Саша. — Если бы это был сильный союзник, а не враг — очень даже выгодно.

— Вряд ли это был бы союзник.

— Почему? А если бы мы поддержали восстание в Дрездене?

— Это было бы для нас нарушением всех обязательств. Достаточно сказать, что мы в родстве с королем Пруссии.

— Пруссии? Причем тут Саксония?

— На помощь королю Саксонии пришли прусские войска.

— Почему?

— Король Пруссии тоже практически лишался власти по новой конституции. Я уже не говорю о том, что революция могла бы перекинуться в Россию.

«Ну, да! — подумал Саша. — Надо же было быть жандармом Европы!» Но не сказал.

— Папа́, можно я изложу, как я это понял?

— Ну, давай!

— Короли Саксонии и Пруссии пожертвовали объединением немецкой нации ради сохранения своей абсолютной власти?

Повисла короткая пауза.

— Не совсем так, — сказал царь. — Делегация Собрания во Франкфурте обратилась к королю Пруссии Фридриху Вильгельму Четвертому с предложением принять корону и стать кайзером объединенной Германии.

— Вот это да! — воскликнул Саша. — Так они в империю сами хотели!

— В конституционную империю, — уточнил царь.

— И что король?

— Отказался, потому что является государем божьей милостью.

— Дурак! — не выдержал Саша. — Я извиняюсь, но дурак! Вера слабеет, общества становятся секулярными, «божья милость» скоро станет пустым звуком. Бесполезно бороться с этим бурном потоком, нравится нам это или нет, он сметет все. Можно только нестись вместе с ним. Опора на народ — это лучшее, что может случится с современной монархией. Ему надо было поблагодарить за доверие и поклясться соблюдать конституцию!

— Сашка! — прикрикнул царь. — Он мой дядя и брат твоей бабушки.

— Это не делает его умнее!

— Ты ничего не понимаешь! Они предлагали ему титул, а не власть. Он прекрасно это понял и сказал: «Это не корона, это ошейник». Он был остался без власти. Зато они не остались без конституции, король дал им другую.

— А что было в той, принятой Учредительным собранием во Франкфурте?

— Учредительным собранием?

— Национальным, — кивнул Саша. — По своей роли оно было учредительным. Что так не понравилось королю?

— Да, она похожа на твою, — усмехнулся царь. — Правда не такая радикальная. Избирательных прав женщинам не дает, смертную казнь упраздняет не во всех случаях и считает возможным иногда запрещать собрания. Зато ликвидирует дворянство.

— Очень интересно, я бы почитал, — сказал Саша. — Смотря как ликвидирует. «Дворянин», как почетное звание, я бы оставил. Чтобы было, к чему стремиться.

— Пока я передал тебе два других документа. Они уже у тебя на столе в твоей комнате. Почитай, тебе полезно. И я бы хотел, чтобы ты написал то, что об этом думаешь.

— Хорошо, — кивнул Саша.

Интересно, что за документы?

— Папа́, — вмешался Никса, — а, если конституционное устройство лучше, почему бы и нет?

— Оно не лучше, — отрезать царь. — Поменьше слушай Сашку!

— Но ведь даже бабушкин брат дал немцам конституцию, хотя и не ту, что они хотели, — заметил Никса.

— Ты ещё мал судить о таких вещах! — прикрикнул царь.

— Папа́, — проговорил Саша. — Может, я чего-то не понимаю, но ведь новая конституция была уже принята Собранием во Франкфурте?

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что тогда бунтовщиками были, к сожалению, бабушкин брат, король Пруссии, и король Саксонии, а Бакунин Михаил Александрович защищал законный конституционный порядок.

Царь скомкал салфетку и бросил её на стол.

— Сашка! Тебе мало недели гауптвахты?

— Я только делаю выводы из фактов, — возразил Саша.

— Нет никакой другой законной власти, кроме власти монарха! — сказал царь.

— Сейчас не везде монархии, — заметил Никса.

— Тоже нарываешься на гауптвахту?

— Саша! — вмешалась мама́ и посмотрела на мужа. — Они ещё дети, всё поймут, когда повзрослеют. Саша стал очень хорошо учиться. Разве время его наказывать?

— Ладно, — сказал царь. — Пусть читает своего «защитника порядка»! Может, поумнеет!

И встал из-за стола.

На тумбочке у кровати Сашу действительно ждали два документа. Первый был датирован июлем-началом августа 1851-го, имел пометку «Петропавловская крепость» и назывался: «Исповедь».