Царь Саул

   — Если бы проклятые зифеи из Нагале-Гахаша не привезли своё пойло, мы бы не спали так беспечно, — злобно сказал Абенир. — Добиду не удалось бы украсть копьё и кувшин. Царь не был бы посрамлён и не отменил бы поход. В конце концов мы схватили бы бетлехемца.

   — А я бы пэрэпылыл ему глотку тупым ножом, — со смехом поддержал Абенира Доик.

   — Так тебе и дали... — ещё больше обозлился брат Саула. — Это сделал бы я сам. И отхватил бы ему детородный уд с мошонкой, чтоб ему сдохнуть.

   — Бох Иахбэ за этого рыжего, нышего не подэлать, — вздохнул сожалеющее идумей.

   — Бог, может быть, за него. Но и самим крепко думать надо. Тебе не кажется удивительным, что зифеи пригнали ослов с бурдюками очень вовремя для Добида? Не его ли затея — напоить, а потом устроить поношение царя и всех нас?

В этот миг торопливо приблизился Тинехеш. Он склонил голову и прижал руку к груди.

   — Ты звал меня, господин? Вот я, готовый исполнять твой приказ.

   — Возьмёшь две сотни воинов. Разрушишь зифейский клоповник Нагале-Гахаш. Перебить там всех до последнего младенца. Потом нагоните нас у Ешимона. И скажи своим головорезам, чтобы не болтали языками. А то я их укорочу.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

1

Рабыни и слуги знатного господина Набала из рода Халеба благословляли бога, когда хозяин куда-нибудь уезжал. На время прекращались придирки, брань и рукоприкладство. Набал чаще всего размахивал кулаками, выкрикивал оскорбления и проклятия без какой-либо причины, просто из-за своего вздорного и вспыльчивого нрава.

Стоило ему не выспаться или почувствовать головную боль (а Набал склонен был к обильному питью крепких вин и обжорству), начинались злобные крики, хлёсткие удары хозяйской трости, плач избитых служанок. Недаром даже имя его (в шимонском произношении «Нахбаал») означало Возмущённый дух, то есть Безумный.

Набал был очень богатый для этих мест человек. Его обширный двухэтажный дом с галереей на втором этаже, со многими служебными помещениями и складами окружала каменная белёная стена. За ней располагался сад из гранатовых деревьев, смоковниц и миндаля. А поодаль от дома, на земельном клине, тоже принадлежавшем Набалу, покачивали перистыми кронами финиковые пальмы.

Дом Набала находился на краю пустыни Магон, там где ещё недавно прятались преследуемые царём люди Добида со своим белокурым вождём.

Но основное имение Набала представляли собой прекрасные пастбища на склонах горы Кармил. Там у него имелись склады для хранения шерсти, загоны для скота и жилища пастухов. К пастухам Набал меньше придирался, чем к остальным слугам. Они преумножали его богатство. По подсчётам судьи Мешуллама из города Адорагима, у Набала было три тысячи овец и ещё тысяча коз.

Среди домочадцев не страдала от грубости хозяина только его жена, красавица Абиге. Лысоватому, краснолицему, тучному хозяину стад сравнялось сорок лет — возраст вполне почтенный. Тогда как ореховоглазая и белокожая, будто хеттянка, очаровательная Абиге ещё не достигла двадцати пяти, находясь в расцвете своей изнеженной женственности. При общении с ней Набал себя сдерживал, старался казаться учтивым и даже ласковым.

Набал не отказывал жене в дорогих одеждах, украшениях и маленьких прихотях. И это несмотря на то, что у них не было детей. Злонравный богач как-то начал упрекать жену в бесплодии. Нисколько не смутившись, Абиге заявила сварливому толстяку: она, мол, обследовалась у одной опытной повитухи. Та долго проверяла женское естество красавицы всевозможными искусными способами и установила, что она совершенно здорова, весьма способна к зачатию и деторождению. «А если ты не беременеешь, госпожа, — сказала повитуха, — то виноват в этом твой муж, чресла которого обделены мужской силой».

После столь неприятного объяснения Набал больше не задавал Абиге язвительных вопросов.

   — Возьми себе вторую жену и проверь свои сомнения, — беспечно предложила Набалу Абиге. — Я ревновать не буду, — прибавила она насмешливо.

Брать вторую жену Набал воздержался, зато увеличил число оплеух рабам и служанкам.

В ответственный период стрижки овец Набал всегда уезжал на пастбища в горы. Лично следил за преумножением своего главного богатства, он нанимал дополнительных стригалей и находился среди тысячных отар до конца стрижки. Потом участвовал в сортировке шерсти, руководил отправкой руна на склады. После чего посылал людей к владельцам ткацких мастерских, которым обычно продавал овечью шерсть — белую и коричневую, чёрную — от больших остророгих коз и особенно ценную — от круторунных золотистых баранов.

Набал знал о существовании в местных горах вольных вождей. Некоторые обитали недалеко от его владений. Он старался поддерживать с ними благоприятные отношения. Добид без всяких просьб защищал стада Набала и других знатных скотоводов от нападений южных кочевников. Однако он не угнетал владельцев стад постоянными поборами, довольствуясь скромным приношением съестных припасов.

Охотник Хиям в это самое время встретился с кем-то из местных селян. Придя в лагерь Добида, Хиям сказал ему: