Царетворец. Волчий пастырь. Книга четвертая (СИ)

За моей спиной Гомер и Филиппа уже прекратили флиртовать, ожидая от меня реакции. Но я молчал, глядя на ведьмочку и пытаясь понять, что меня в ее облике притягивает. Причем нечто такое, отчего я просто не мог оторвать от нее взгляда. Что-то неуловимое, что-то очевидное, но что-то, что я пока не мог понять и осознать.

– Эй, фьють, – свистнула и пощелкала пальцами юная пленница, привлекая мое внимание. – Долго ты на меня пялиться будешь, беловолосый?

Подобное неуважение крайне не понравилось Филиппе. Которая мгновенно взъярилась и шагнула ближе к решетке.

– Можно я вырву ей язык? – обнажая свою демоническую сущность, со злостью прошипела она. Отзвук ее ярости я почувствовал очень отчетливо – настолько оказались сильны эмоции Филиппы. Ревнует что ли?

– У-ух ты! – удивленно, словно только-только заметив мою спутницу, ведьмочка перевела взгляд на Филиппу. – Теть, ты смотри как бы я тебе самой язык не вырвала.

Филиппа негромко зашипела, с трудом сдерживая ярость. Я же не обратил на это внимания, пытаясь понять, что же все-таки в облике ведьмочки вызывает у меня чувство прикасания к чему-то крайне знакомому.

– Интересно? – быстро облизнув раздвоенным языком неестественно для человека яркие алые губы, спросила меня юная демонесса в ответ на пристальный взгляд.

– Не без этого, – кивнул я.

– И что тебе интересно? – переступила на месте ведьмочка, перенося вес с одной ноги на другую, так что ярче выразилась линия обтянутых блестящими кожаными штанами бедер.

Ведьмочка – надо же! – попыталась только что меня ментально атаковать. А я ее попытку даже не почувствовал сразу – как с гуся вода, все мимо прошло. Филиппа, кстати, попытку завладеть моим разумом ощутила и сейчас обещала ведьмочке вырвать ей язык вместе с позвоночником.

Я не обратил на это внимания – все усилием пытаясь понять, что именно мне в пленнице интересно. Тем более что безо всякого ментального воздействия мой взгляд к юной демонессе притягивало безотрывно. Притягивало тем, что в ее облике мне угадывались мимолетные, но невероятно знакомые черты. Но я все никак не мог понять почему именно они кажется мне такими знакомыми.

– Меня зовут Кайден Доминик Альба де Рейнар. Как зовут тебя?

– Де Рейнар? – взвилась даже в удивлении юная демонесса, подпрыгнув и хлопнув в ладоши. – Да ладно? Ноги ей в рот, вот это поворот! – звучно высказалась ведьмочка.

Причем она взглядом и жестом – невоспитанно, указательным пальцем, пояснила что «ноги ей в рот» – это ноги в рот Филиппе. Которая уже готова была разорвать дерзкую юную ведьму, но останавливало ее только то, что замок камеры мог открыть только я. Да и приказы здесь как ее сюзерен тоже я отдаю.

– Вот это ничего себе ах удивительное дело! – еще раз быстро облизнула раздвоенным кончиком языка губы демонесса. – Мое имя Доминика Кристин-Этьенетта, маркиза де Мюррей, прошу любить и жаловать.

Надо же, я не думал, что синьория Мюрей, которую люди потеряли на юге Бернгланда несколько веков назад, еще существует в прежнем качестве – так что у нее аж своя маркиза есть. Маркиза-ведьма, правда, но не суть важно.

Сама юная ведьмочка, кстати, смотрела на меня сейчас с немым вопросом – как будто ее имя должно было мне что-то сказать. Но в ответ на него у меня только пустота. Поэтому отвечать я не стал, а жестом попросил ведьмочку пояснить что она имеет ввиду.

– Скудеет земля Врангарда, ох скудеет, – покачала головой юная демонесса. – Где твои корни, человек, неужто мое имя тебе ничего не говорит!? Да и вообще, неужто кровь Рейнаров стала как водица? – провела она невольно рукой по волосам, в которых я только сейчас обратил внимание на нетипичный для демонессы цвет.

Глядя на преобладание черного. А совсем не обратил внимания я на это раньше потому, что для меня все это было теорией, изучавшийся только в этой жизни: в прошлой ведь подъем могущества суккубов-ведьм я не застал. И только сейчас вспомнил, что у ведьм-суккубов волосы в классификациях бестиария всегда описывались как волосы всех оттенков в сторону ярко красного и багрянца, но никак не оттенков цвета черного рубина.

– На папочку моей мамочки ты совсем не похож, беловолосый, – расстроенно, и даже с толикой презрения оттопырила нижнюю губу ведьмочка. Гримаса, которая при всей демонической внешности сделала ее еще больше похожей на человека.

– Папочку твоей мамочки, – все также негромко произнес я.

– Типа того, ага. Мамочка моей мамочки решила как-то потрахаться с…

– Мать твоей матери суккуб?

Вопрос оказался довольно глупый, признаю. Но задал я его непроизвольно, просто потому, что уже понял, почему мне так неуловимо знакомы черты лица юной демонессы. Которая не преминула мой вопрос саркастически прокомментировать.

– Ка-а-а-а-акой ты сообразительный, надо же! По мне не видно, что мамочка моей мамочки суккуб? Или ты у своего коня тоже по утрам спрашиваешь: «Господин конь, по вашей морде и копытам я склонен полагать, что отец вашего отца тоже конь, скажите, это правда?»

«Ноги мне в рот, вот это поворот», – как совсем недавно выразилась ведьмочка, а мне вдруг захотелось за ней это следом повторить.