Царевич Алексей. Гибель последнего русского

Письмо 20. Из Вены от 27 апреля. Видя, что ршение вдаль отложено, ездил я в Лаксенбург и домогался чрез графа Зинцендорфа об ответе. Цесарь велел сказать, что за важными воинскими делами отвечать не мог и хочет на каждый пункт отвечать пространнее. Но того ж вечера известный референдарь обнадёжил меня клятвенно, что причина неответа цесаря следующая: слышал он разговор графа Зннцендорфа с обершт-гофмаршалом князем Шварценберским, который говорил: «На что цесарское величество хочет вступить в такую великую ссору с Царём? может-де при нынешних коньюнктурах повредить нам не мало; лучше-де положить добрыя средства меж отцом и сыном, чрез что мочно обоих обязать». Зинцендорф на сие ответствовал: «Я вижу, что вы о состоянии сего дела подлинно неизвестны. Цесарь имеет не малый резон кронпринца секундовать, понеже оный прав перед отцом своим и имел резон спастись из земель отцовых: в начале, будто, ваше величество, вскоре после рождения царевича Петра Петровича, принудили его силою дать себе реверс, по силе котораго он отрёкся от короны и обещал ретироваться во всю свою жизнь в пустыню. И как ваше величество в Померанию отлучились, и видя, что он по своему реверсу в пустыню не пошёл, тогда, будто, вы вымыслили иной способ, а именно призвать его к себе в Дацкую землю и под претекстом обучения, посадя на однн воинский свой корабль, дать приказ капитану вступить в бой с Шведским кораблём, который будет в близости, чтоб его убить, о чём, будто, он из Копенгагена уведомлён был. Чего ради принужден был от такой беды уйти. Правда-де, что цесарь, получа ныне саморучное письмо от Царя, посылал к нему курьера с письмом для склонения, чтоб с отцом примирился; но оный против отцова письма, чрез того курьера, пространное написал оправдание и просил цесаря, чтоб, для Божией любви и христианскаго закона, избавил его от мучения и смерти; а о мире и слышать не хотел. Цесарь-де, имея подлинные письменные документы в своих руках, имеет об нём сожаление; однакож на то его письмо отправил ещё к нему курьера с другим предложением и ожидает от него последней резолюции. И так, всемилостивейшей государь, прошу об указе, что мне чинить? Предлагать ли с угрозами здешнему двору, и не изволите ли написать письмо к цесарю в терминах крепчайших?

Устрялов Н. (1). Т. VI. Приложения. С. 369

Царевич немедленно выехал из Эренберга с секретарем Кейлем и Афросиньею, переодетой пажом. Но Румянцев снова был в Тироле и следил за царевичем до самого Неаполя…

Соловьев С.М. (1). Т. XVII. С. 6

Александр Румянцов Веселовскому, 6 мая 1717 года.

…При самом моём отъезде, некоторый офицер знатный мне тайно сказал, что от вас приезжал полковник и взял пожитки его из той крепости, и с ним ещё две персоны повёз чрез Инзбрук в Италию в одну крепость, Мантую, а достальные его служители оставлены тут; а сие учинилось третьего дня. Я сегодня поеду, хотя кругом, до Инзбрука и там буду проведывать, и ежели подлинно проведаю, то поеду за ним.

Устрялов Н. (1). Т. VI. Приложения. С. 378

Кейль цесарскому министру, 7 мая (27 апреля) 1717 года изъ Мантуи.

Мы прибыли сюда благополучно с нашею компаниею. До Триента встречались разные подозрительные лица; но всё благополучно. Я употребляю всевозможные усилия, чтобы удержать наше общество от сильнаго и весьма частаго пьянства; но тщетно.

Устрялов Н. (1). Т. VI. Приложения. С. 378

Царевич прибыл в Неаполь 6-17 мая в полночь и остановился в гостинице Трех-Королей. На другой день в 8 часов утра секретарь Кейль отправился к вице-королю, подал ему императорское повеление и донёс о прибытии царевича, с просьбою как можно скорее перевезти его из гостиницы. В следующий день вечером в 6 часов он вывезен в наёмной карете из города к морю и потом тайными переходами введён в королевский дворец. Тут он жил два дня, до изготовления комнат в кастеле Сент-Эльмо, укреплённом замке, стоящем на высокой горе и господствующем над Неаполем.

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 89

Пять месяцев с лишком Алексей прожил здесь со своей возлюбленной Евфросинией.

Иловайский Д.И. (1). С. 48