Царевна

– Ловко шагает, и не поспеть за ним. А дело весьма любопытное. И мне бы поспешать надо, – подумал про себя боярин и крепче подтянул пояс, что бы брюхо не сильно отвисало, и устремился вслед за мелькавшей среди дворов шапкой. Пару раз он оступился, чуть не слетев с мостков в грязную апрельскую жижу посадских слободок.

– Бегаю, аки холоп, – подумал Иван Савватеевич.

Но желание быть в курсе всех событий в жизни столицы и извлекать из этого выгоду, заставляло дородного боярина быстрее переставлять толстые ноги, обутые в серые сафьяновые сапоги. Стрелецкий старшина, в свою очередь, никуда не торопился, отмеряя свой путь широким и твердым шагом, к какому его приучила походная жизнь. Но хитрец Широковатый, быстро придумал выход из сложившейся ситуации. Он резко свернул на одной из маленьких улиц, зная, что срежет путь и столкнется со старшиной лицом к лицу.

В щели, меж досок заборов, кидались дворовые свирепые псы, учуяв чужака на своей территории. Они просовывали зубастые пасти в проёмы заборов, и щелкали клыками, заливаясь от собственной ярости. Иван Савватеевич, как и предполагал, вышел на широкую улицу, и столкнулся «нос к носу» со старшиной Казенного приказа Емельяном Федотычем, спешащим в разбойный приказ, чтобы с пристрастием допросить парня, что накануне зарезал в трактире, не то раскольника, не то обычного мирянина. Кто именно был зарезанный, он сейчас и спешил узнать.

Но на его пути сейчас встал боярин Широковатый.

– Здорово, старшина, – прокряхтел боярин, пытаясь отдышаться от долгой ходьбы.

– И ты будь здрав, боярин.

– Куда так торопишься? – усмехнулся Широковатый.

Емельян Федотович поправил форменный кафтан, подтянул ремень с саблей и лукаво посмотрел на боярина:

– Так и не тороплюсь, поспешаю.

– Случилось чего? – осведомился Иван Савватеевич. Во дворах, услышав разговор двух людей, еще сильнее забрехали псы. Посадские, сгорая от любопытства, с осторожностью выглядывали из-за заборов, словно пытались разобрать, о чём говорят эти достопочтенные люди.

– Людно тут, пойдем, – старшина подхватил неловкого боярина за локоть.

Они миновали слободку, и вышли к стенам Кремля.

– Дело тут такое. На днях, один бравый малый, зарезал мирянина или раскольника, черт его знает, кто он.

– Поймали убивцу-то? – с интересом спросил Иван Савватеевич. Старшина кивнул:

– Поймали, и в приказ отправили.

Да и пес с ним убивцем этим.

– Ну? – Широковатый сделал задумчивое лицо, словно он сам расследовал это дело.

– Меня больше приятели убиенного занимают. Врут, что не раскольники. А спор-то у них за обряды шел.

Иван Савватеевич усмехнулся и покосился на старшину:

– Нашёл, же кому верить, смердам. Надо было всех в приказ доставить на дознание. Матушка ведь, как говорит, еже ли раскольник, то от ереси своей не откажется, если настоящий. Тогда и прощение ему, только через покаяние и раскаяние. Иначе в сруб его, как еретика.

Старшина задумался:

– А если он крестится тремя перстами?

Иван Савватеевич задумался:

– Ну, коли так, то и не раскольник он вовсе, а глупец, плетями учить надо, да на каменоломни высылать.

– И то верно. Но дознаться хочу, – задумчиво произнёс старшина.

– Окажешь честь, присутствовать при допросе Иван Саватеевич? – старшина протянул руку вперед, указывая боярину путь.

Широковатый вздохнул:

– Веди, так и быть, допросим убивцу.

В разбойном приказе было тихо. Подьячие трудились над бумагами, раскладывая листы с доносами, по степени тяжести возможного наказания. Сенька подьячий с острым носом и впалыми щеками, увидев на пороге стрелецкого старшину со знатным боярином Широковатым, достал со стола бумагу и ключи.

– В подвале он, – пояснил Сенька

– Не убили хоть? – поинтересовался старшина.

Сенька отрицательно мотнул головой:

– Эту седмицу Демьян внизу командует, он не зверствует.

– Вовремя успели, Иван Саватеевич, – осмелился дерзнуть Сенька.

В ответ боярин Широковатый усмехнулся и продолжил распрос:

– Часто не успеваете?

Сенька скривился и попытался оправдаться:

– Да почитай всегда, когда на смене в пыточной камере, Никодим Ноздреватый, не человек, а демон.

Боярин злобно ухмыльнулся:

– Вашего Ноздреватого, самого бы в цепи и в подвал. Топорно работаете. Людишки издыхают прежде, чем расскажут.

– Так тут и не монастырская келья, а разбойный приказ, – заступился за подьячего старшина.

– Ну, веди! – скомандовал старшина. Сенька отворил в стене маленькую деревянную дверцу. Полумрак подвалов разбойного приказа оставил неизгладимое впечатление на боярина Широковатого. Они шли по глухим коридорам, освещаемым только светом факелов. Где-то в стороне лязгали железные запоры и цепи, и эхо доносило крики умирающих заключенных.

– Тяжко тут у вас, – произнес в полголоса боярин.

Старшина перекрестился:

– Не дай Бог, постояльцем сюда определят.

– Коли совесть перед государыней чиста, то бояться нечего, – добавил в ответ боярин.

Старшина остановился и, посмотрев в глаза боярину Широковатому, спросил:

– А перед государями?

Иван Савватеевич растерянно поморщился:

– Господь рассудит.