Царевна Софья

— Русские казаки пришли в нашу землю, построили Албазин и в продолжение многих лет чинили китайским ясачным полям нестерпимое насилие. Его императорское величество послал войско, которое взяло Албазин. Воеводу Толбузина отпустили, потому что он обещался назад не приходить, нового города не строить, ссор и задоров не заводить. Это обещание исполнено не было. Его величество опять послал войска под Албазин, но как скоро узнал о приближении вашего великого посла для переговоров, велел осаду снять и от города отойти. Мы решительно настаиваем на том, что земля, на которой стоит Албазин, и вся Даурская страна принадлежат Цинской империи.

Головин возразил:

— Если были какие-нибудь обиды со стороны русских людей, то богдыхану следовало дать знать о них великим государям, как заведено у всех народов, а не начинать прямо войну. Земля, где построены Нерчинск, Албазин и другие остроги, никогда во владении богдыхана не бывала. Жившие на той земле ясачные люди платили ясак в сторону царского величества. А если когда-нибудь в древние времена они и платили ясак богдыхану, то делали это поневоле, потому что те места были тогда от русских городов в дальнем расстоянии. Когда же подданные царского величества построили в тех местах Нерчинск, Албазин и другие остроги, тогда даурские жители охотно стали платить ясак в сторону царского величества. А если богдыхан и собирал временами подати с даурских земель, то делал это незаконно, пользуясь тем, что Русское государство очень обширно и уследить за всеми землями трудно.

Цинские дипломаты продолжали настаивать:

— Землей по реку Амур русские никогда не владели. Вся страна по эту сторону Байкала-моря принадлежит его императорскому величеству богдыхану, ибо она принадлежит мунгальскому хану, а мунгальцы все издавна подданные китайские.

Споры затянулись, каждая сторона повторяла свою точку зрения по нескольку раз, не принимая никаких возражений. Продолжать дискуссию в таком ключе не имело смысла, поэтому Головин решил перевести переговоры на более конкретную почву, предложив точно определить рубежи государств:

— Границею должна быть река Амур до самого моря. Левой стороне быть под властию царского величества, а правой — под властию богдыхановой.

Китайские представители, явно с подачи иезуитов, попытались блеснуть историческими знаниями:

— Вся река Амур по обоим берегам состояла во владении богдыхана от самых времен Александра Македонского.

— Об этом хрониками разыскивать долго, — возразил не менее образованный Головин. — После Александра Великого многие земли разделились под державы многих государств.

— Даурские земли с тех времен были китайскими, — продолжали настаивать имперские послы, — а после они принадлежали Чингисхану. Потомком великого властителя является нынешний богдыхан, поэтому земли по обеим сторонам Амура должны принадлежать ему.

Этот аргумент был слабым, поскольку проследить родственные отношения династии Цин с Чингизидами вряд ли возможно. Головин категорически отверг ссылки на связь Даурии с Китаем через властителей Золотой Орды:

— Земли эти ни китайскими, ни мунгальскими никогда не были. Кочующие там народы сперва никому ясак не платили, а потом стали платить его русским государям. Российская держава никому не уступит ни этих земель, ни своих ясачных людей.

Таким образом, переговоры на первом съезде зашли в тупик.

На следующий день цинские дипломаты попытались продолжить бессмысленные исторические споры. Головин опять перевел обсуждение вопроса о приамурских владениях в конкретное русло:

— Надобно, чтоб великие послы о границе предлагали, а иные лишние разговоры отставили. Границу по реке Амуру определить положено, потому что во многих местах построены были со стороны царского величества на той реке остроги, и из давних лет та река принадлежит ко владению стороне царского величества.

— Даурия принадлежит его величеству богдыхану, — вновь доказывали цинские послы, — и границе следует быть за нею. А если русским послам не указано даже думать о такой границе, так и не о чем говорить. Пусть русский царь пришлет богдыхану других послов, которые уполномочены будут учредить справедливую границу.

Тут Головин выразил недоумение по поводу перемены настроения китайских дипломатических представителей:

— На вчерашнем съезде разговоры велись дружески, великие послы любезность и разум являли. Удивительно, что ныне они переменились и говорят столь грубо. Разве вы, великие послы, присланы от государя своего не для договоров вечного мира и разграничения земель?

Первый посол Сонгуту ответил на слова Головина тирадой на маньчжурском языке, а Жербийон перевел ее на латынь:

— Установить иной границы нам его величеством богдыханом не указано, и больше нам говорить с русскими послами не о чем. Если царь не пришлет других послов или если нынешнее посольство не согласится на границу за Даурией, то его величество богдыхан сам ее установит, а ныне к Албазину выслано ратных людей многое число.

Головин в ответ заметил: