Царевна Софья

К моменту реализации матримониального замысла отношения Софьи и Ивана Милославского испортились окончательно. Горн в донесении привел сведения об интригах Ивана Михайловича, говорившего царевнам:

— Я не понимаю, отчего Софья, даже не старшая из сестер, правит одна, без вас. Вы должны настаивать на браке царя Ивана, от которого у Софьи поубавится важности.

Пол Бушкович на основании свидетельства датского посланника утверждает даже, что «в этот момент Софья и Голицын пошли было на попятный, но опоздали».^{357} Эта версия не кажется убедительной. Правительница не могла ожидать для себя ничего плохого от женитьбы брата, напротив, всячески стремилась приблизить это событие, надеясь, что оно в скором времени приведет к упрочению ее положения.

Восемнадцатилетний царь Иван к вступлению в брак «никакой склонности не оказывал», однако «не был он в состоянии противиться хотению сестры своей». Были организованы выборы невесты: по обычаю в царский терем свезли дочерей московской знати и, по словам историка М. И. Семевского, «в толпе юных барышень подслеповатые очи Ивана остановились на круглолицей полной Прасковье Салтыковой».^{358} Несомненно, приближенные подсказали ему, какую из девушек следует предпочесть.

Девятого января 1684 года молодые были обвенчаны. Вероятно, венценосная чета была по-своему счастлива. Их объединяла горячая, фанатичная религиозность — достаточно прочная основа для общих занятий. Политикой супруги совершенно не интересовались и находились в стороне от придворной борьбы. Защиту их интересов взяла на себя Софья.

Иван Милославский между тем продолжал мелкие интриги. В начале мая 1684 года он принялся вербовать сторонников среди московских дворян: приглашал их к себе на обеды и во время застольных бесед пытался настраивать против Василия Голицына, которого «поносил за несправедливость». Правительнице тоже доставалось. Однажды Иван Михайлович со всей решительностью заявил:

— Или я сломаю хребет Голицыну, или мне конец.

Милославский в это время был тяжело болен, и политическая активность уносила последние силы. В июле 1685 года он скончался, оставив по себе недобрую память.

Тем временем борьба вокруг двойного трона продолжалась, и в ней подчас были важны любые мелочи. Весной 1687 года прошел слух, что царь Петр хочет заменить своего старого дядьку (опекуна и телохранителя) Родиона Матвеевича Стрешнева князем Михаилом Алегуковичем Черкасским. Известие вызвало переполох при дворе, на который немедленно отреагировали внимательные иностранные дипломаты. Христофор фон Кохен отметил в донесении, что Черкасский — «буйная голова, татарский мурза по рождению, крайне не расположен к царевне и величайший враг главнокомандующего (В. В. Голицына. — В. Н.), но очень расположен к младшему царю». Юный государь уступил желанию сестры и ее фаворита оставить дядькой Стрешнева.^{359}

Это показывает, что отношения Петра и Софьи не всегда были враждебными. Возможно, между ними даже могло бы установиться согласие, если бы мать, дядья и другие сторонники юного царя не настраивали его против правительницы.

Иногда коллизии борьбы придворных группировок принимали причудливые формы. В начале 1687 года украинский гетман Иван Мазепа прислал в подарок царю Петру двух карликов, которые были доставлены гетманскими посланниками в Малороссийский приказ. Там их увидел Василий Голицын и решил забрать себе. Петр, которому нравились всякие капризы природы, был раздосадован и даже оскорблен поступком всесильного фаворита Софьи, а сторонники юного государя постарались еще подогреть его ненависть к тогдашнему лидеру правительства. Этот внешне малозначительный эпизод не был забыт и спустя два с половиной года фигурировал на следствии по делу Голицына в качестве одного из примеров его произвола.^{360}

Весьма существенное значение в ситуации вокруг трона имели личные отношения Софьи Алексеевны и Натальи Кирилловны. Федор Шакловитый впоследствии дал на этот счет уникальные показания. Царевна наносила регулярные визиты вдовствующей царице, выражая тем самым почтение женщине, формально со времени вступления Алексея Михайловича во второй брак считавшейся ее матерью. Шакловитый рассказывал:

— В которые времена великая государыня благоверная царевна в кое время изволила видаться с матерью своею великою государынею благоверною царицею, и как государыня царевна от ней, великой государыни, прихаживала к себе светлым лицом, и в то время она, великая государыня, благодарствовала, что меж ими государями всё добро. О том же и мы радовались. А в которые времена изволила приходить печальна, а к тому же, после того как побывают у нее постельницы, и в те времена от тех слов бывало великое мнение и опасение, и ожидали всякой беды.