Царевна вечной мерзлоты

— В твоем присутствии, — настаивала я.

— Все равно не надо.

— Как хочешь. Я честно предлагала. Позвоню ему, и пусть он сам решает, хочет ли со мной разговаривать, но уже без тебя.

Мы обе понимали, что он обязательно со мной поговорит, придет, куда я скажу, а Янке наврет, что был на работе. И ведь мне с ним поговорить-то надо всего пять минут и по делу. Лучше бы подруге согласиться. Она и согласилась.

— Приходи вечером в гости. Мы с тобой давно не виделись, надо посидеть за рюмкой чая, посплетничать.

— Яна, только не чай! Мне от него уже дурно.

— Ладно, приходи, разберемся, что пить будем.

— Жди вечером. Спасибо.

Прохладно пообщавшись с лучшей подругой, еще раз сделала внушение кошке о том, что надо бережно относиться к имуществу, но она на этом имуществе уже спала. Теперь пора было заняться важным делом — навестить квартиру Василисы с ее дедом, гробом и вчерашними похоронами.

Дорогу я знала, дошла шустро, поднялась по лестнице, подняла руку позвонить, но из квартиры вышли люди, и я зашла так. Поздоровалась в пространство, незнакомые люди мельтешили в разных направлениях. Попросила кого-то позвать хозяйку. Василиса выглянула из комнаты. Я сделала тупое и наивное лицо и затянула:

— Извините, пожалуйста! Я вчера была здесь, приходила за ключами. Я уезжала на выходные, отдала их своей маме, а мама отдала их соседке Люде, а Люда тоже уехала со своей мамой, которая болеет, и передала ключи своей однокласснице, а она ногу повредила и вам их отдала, а вчера они должны были сюда прийти, но задержались!

— Чего?

— Я вчера за ключами приходила, — заново затянула я, но объяснить более подробно и развернуто мне помешали.

— Ты же забрала свои ключи! — вспомнила Василиса.

— Да, большое вам спасибо. Только я где-то здесь розового дельфинчика потеряла!

— Чего?

— Дельфинчик. Розовенький весь такой, блестящий.

— Нет, не приплывал.

— Он от брелока отлетел. Можно поищу? Я быстро. Это мой любимый дельфинчик!

— Поищи, — разрешила Василиса, и добавила, снова скрываясь в комнате: — Может быть, на пол куда-нибудь упал.

Конечно, на пол, куда же еще. Я его вчера собственноручно под шкаф бросила. Так, просто на всякий случай. Подумала, что повод вернуться сюда может пригодиться. Вот и пригодился, даже скорее, чем я ожидала.

Пройдя везде с грустной физиономией и уперев взгляд в пол, остановилась возле деда, который сидел в пустой уже комнате. На столике фотография, возле нее стакан водки с куском черного хлеба, свечка горит. Весь народ на кухне продолжает поминать, а он здесь сидит. Посмотрела на черно-белую фотографию столетней давности. Он сейчас скажет, что это его мама. Но по качеству фотографии — это может быть кто угодно, даже переодетый мужик. И даже я могу быть.

— Это моя мама, — пояснил мне дед. — Красивая, правда?

— Очень, — без возражений согласилась я.

— Сейчас и нет таких красивых женщин, — осмотрев меня с головы до ног, сделал вывод дед. И как только всем удается говорить мне гадости на пустом месте, как будто так и надо?! — У нее волосы черные, а кожа белая-белая, как снег! И такая молодая была.

И если он мне сейчас продолжит рассказывать сказочку про Белоснежку, то лучше я отсюда пойду. Но он не стал, замолк.

— Сочувствую, — подобающим дежурным тоном сказала я.

— Ей там холодно.

Кажется, деду требуется срочная психологическая помощь. Жаль, что я не психолог, и не знаю, как надо действовать. Если только как в том анекдоте. Стоят два психолога на остановке, один говорит: «Что-то автобуса долго нет», второй отвечает: «вы хотите поговорить об этом?». Елена когда-то рассказала. Она много анекдотов про психологов знает, а я — про юристов.

— Расскажите о ней, — следуя анекдотной рекомендации, попросила я, присев рядом на стуле, и лицо сделала доброжелательное.

Дед словно того и ждал. Его как прорвало.

— Она даже не поверила, что я ее сын! Не поверила! Мне! А я убеждал ее, доказывал, что люблю ее, плакал и умолял ее не закапывать! Она обещала, что мы летом поедем на море! Я же не хотел, чтобы ее закапывали, я ей говорил. Она мне не верила! Просила ее выпустить. И сказала, что ей холодно. Ей там сейчас холодно. Мне не верят.

— Я верю, — кивнула я после сумбурных высказываний деда. — Она очень хорошая, и очень вас любила. Просто она еще не все поняла, но она поймет.

— Ты думаешь?

— Конечно! Вы же ее сын! Она очень-очень хорошая.

— Я знаю! Я хотел с ней еще поговорить, но пришел покойный папа, и велел маме не мешать!

— И папа тоже?! — вышла я на миг из образа ласкового собеседника.

— Он давно очень утонул, даже тела не нашли.

— Скажите, где вы с ними разговаривали, в Москве или в Магадане?

— Когда я гроб открыл, так мы и разговаривали.

— Где это было? — переспросила я.

— Возле гроба и было. Она от него не отходила, зачем ей от него отходить?

— Действительно, зачем…

Дед что-то стал объяснять фотографии, забыв про меня. Пора заканчивать оказание психологической помощи, пока сама не рехнулась. Я с большим трудом вытащила из-под шкафа закинутую туда часть брелока, за этим занятием меня Василиса и застала.

— Нашла?