Царица ночи

– Это не значит, что мне неинтересно слушать тебя. Когда я говорю с тем, кто уже умер, то могу в той или иной степени знать о его взглядах на определенные вещи и темах, которые могут быть интересны. Живые люди для меня более сложная загадка.

Матвей огляделся по сторонам.

– Во мне вряд ли есть что-то загадочное.

– Не спеши. Я смогу сказать, так ли это, когда ты проживешь всю жизнь.

* * *

Он всегда считал теории о периодах ретроградного Меркурия сказками для людей, которые искали объяснение сложностям в своей жизни и были рады узнать хотя бы примерную дату их окончания. Однако в этот раз он был готов поверить в реальность влияния планет на свою жизнь.

Он вернулся домой поздно, хмурый и раздраженный. То, что в метро все обходили его стороной, заметив угрюмое выражение лица, настроения ничуть не улучшило.

– Что с тобой, Матвей? – спросила Фаина, поднимаясь с дивана ему навстречу. Судя по фасону закрытого темно-голубого платья, она обращалась мыслями куда-то в царскую эпоху.

– Люди, – буркнул он вместо приветствия, не заботясь, что кроссовки упали на стоявшую рядом обувь. – Их упрямство иногда сводит с ума.

– Понимаю, – сказала она, отступив в сторону, чтобы он мог пройти в ванную и помыть руки. Взглянув на себя в зеркало, он пригладил растрепавшиеся ветром волосы и направился на кухню, не чувствуя особого аппетита, но не желая нарушать установленный распорядок.

– Сперва меня обвинили в том, что я разрезал дорогие джинсы, чтобы осмотреть рану на ноге. Затем отказались от госпитализации и вернулись спустя два часа. Если бы не интерны, все – летальный исход. И теперь вот это. «Нам посоветовали в интернете обезболивающее, раз вы о нем не знаете, мы найдем другого врача», – передразнил он писклявый голос. – Да пожалуйста, я никого не держу, только не покупайте ту дрянь из «цветка редкого амазонского папоротника». А то, что у вашего сына асептический некроз кости, потому что он дни и ночи проводит на футбольном поле в надежде, что им будут гордиться, и одними таблетками тут не обойдешься, потому что ему уже показана операция, – это я специально придумал? «Постельный режим и костыли – да вы с ума сошли». Черт возьми, он сохранит способность ходить!

Все еще пылая гневом, он высыпал на тарелку готовый плов и сунул в микроволновку, с грохотом захлопнув дверцу.

– Извини, – пробормотал он, покосившись на Фаину. – Ненавижу, когда такое происходит. Разумеется, я понимаю опасения этой девушки. Но такие операции не редкость, и у нас в отделении их уже делали, и успешно. Ощущение, что люди хотят лечить все на свете одной силой мысли, а нам просто нечем заняться, нет бы кого вскрыть. Надеюсь, они все же согласятся на операцию.

– Случаев, когда она заканчивалась успехом, действительно много. Тяжелее всего приходилось, когда люди еще не знали, с чем столкнулись. Обстоятельства просто складывались не в их пользу.

Фаина опустила взгляд на свою кружку, украшенную изображениями скачущих лошадей. Родители привезли ее из какой-то давней семейной поездки к морю, и после продажи их квартиры Матвей забрал кружку себе.

– Я вспомнила историю о мальчике, с которым случилось то же самое. Его звали Стефан, и он мечтал, что будет разводить лошадей вместе с родителями, но со временем с трудом мог сидеть в седле из-за боли в ноге. Никто не знал, что с ним происходит, даже лекари. Родители думали, это сглаз, братья – что он притворяется, и он терпел боль, сколько мог, пока не стало слишком поздно. Их дело вскоре пошло на лад, и все поверили, что Стефан принес себя в жертву ради семьи.

– Боже мой. Почему его не отвезли на рентген, когда он начал жаловаться на боль?

– Дело было в пятнадцатом веке, – пояснила Фаина без тени насмешки. Матвей вздохнул – он забыл, что сперва нужно было уточнять время жизни человека, которого они обсуждали. – А вторая история – про юношу по имени Эрик, который хотел стать инженером. Его дядя был врачом и вовремя привел его на осмотр к коллегам, когда он стал жаловаться на боль. После операции он прожил еще очень долго и успел отлично показать себя и в выбранной профессии, и в плавании. Но это, правда, было всего несколько десятилетий назад. Он и сейчас любит мастерить детям красивые игрушки, – не без удовольствия добавила Фаина.

– Как хорошо, что его дядя не слышал об амазонском папоротнике, – пробормотал Матвей.

Фаина хихикнула в ответ, с довольным выражением сделав глоток травяного чая. Матвей заметил, что она заваривала что-то новое каждый день, явно чувствовала себя у него дома все увереннее. Вынув тарелку из микроволновки, он сел рядом и посмотрел на нее.

– Такие рассказы не считаются вмешательством в мою работу?

– Это же просто истории. Может быть, они вообще ничего не изменят и мать мальчика так и будет искать других врачей, – пожала плечами Фаина. – А может, она вернется и даст согласие. Операцию в любом случае будешь делать именно ты, а не я.

Матвей улыбнулся впервые за весь вечер.

– Значит, если я захочу узнать больше о том или ином заболевании, я смогу к тебе обратиться?

– Сможешь. Если у меня будет ответ, я его дам.