Царица роз и три папы

– Гусиный? Ммм… обожаю. Товарищ, дайте хлеба! – обратился он к Шреку, на что тот огрызнулся в духе «гусь свинье не товарищ». Славик довольно кивнул и остаток завтрака раскачивался на стуле и дурным контральто кричал «га-га-га».

Мелкий же прихлебывал кофе да с удивленным лицом заглядывал Славику в ротовую полость. Видимо, не до конца понимал, как в одном тщедушном теле умещается сразу столько диагнозов.

Если честно, я тоже стала сомневаться: это Славик так удачно притворяется или просто решил не сдерживать себя и показывает свое истинное лицо? Думать о таком не хотелось: это не способствовало вере в оптимистичный исход нашего предприятия. А вера и так держалась на волоске.

Когда толстяк с мелким, не выдержав пытки гусиной песней, снова вышли во двор покурить, а гречанка пошла мыть посуду, я взялась бить мух.

И тут Славик выдал:

– Фух! Я думал, они никогда не свалят.

– Что ты натворил?

– Все перечислять?

– Ну…

– Короче, что я узнал! У них есть шеф!

– Новость так себе. Это было и так понятно. Эти имбецилы хоть и напускают на себя важность, но на уголовников не тянут. Явно выполняют чьи-то приказы. Но как ты…

– Да случайно! Наш Шрек во время утреннего перекура оставил на веранде свой мобильник, и когда я с Розочкой гулял, он зазвонил. Я из чистого озорства взял трубку и сделал свое фирменное «гхм».

– Это твоя короночка, – заверила я приятеля. Он любил грубую лесть.

– Вот! А там голос – властный такой, глубокий. Сразу слышно – начальник звонит.

– И что он сказал? – с сомнением протянула я, потому что Славик любил приврать. Да и греческого он вроде как не знал. А я почему-то думала, что раз нас привезли в Грецию – значит, шеф должен быть из местных.

– Спросил, как продвигается дело. По-английски. Я покряхтел, а тот сразу же стал орать. Мол, зачем вы взяли еще и этого mongrel, только одни проблемы. И вроде как надо было сразу от него избавиться. Кстати, что это за слово?

– Mongrel? – усмехнулась я. – Ну, вообще-то есть два значения – ублюдок и дворняга.

Славика это устроило.

– Они же про Розочку? Наверное, думают, что она беспородная. Да?

– Надеюсь, – тактично вздохнула я. – И что было дальше?

– Я угукнул, а он назвал меня идиотом – уж это слово я хорошо понял. Ну и велел ускоряться. И потом он сказал, что его могут прослушивать, и что новые позывные – «corona».

– Корона по-итальянски, – заметила я. – Может, их шеф из Италии? Коза Ностра и все дела.

– Албанская мафия круче! Это очень четко иерархизированный, структурированный народ. Вот папа номер два рассказывал…

– До того ли сейчас? Думай о насущном. То, что их шеф велит ускоряться, не показалось мне приятной новостью. Понятно, что мы им нужны ровно до того момента, как я поведаю им какие-то Мишины тайны.

– Да уж…

И тут меня как обухом по голове стукнули:

– Славик, у тебя же был мобильник в руках! А почему тебе не пришла мысль позвонить нашим? Подать сигнал SOS, так сказать?

– Точно! Блин, а я же ни одного телефона наизусть не помню, – расстроился тот.

– Вот она – цифровизация. Толку от твоих хваленых метавселенных, если такими темпами под себя ты ходить начнешь быстрее, чем заработаешь себе хоть на каплю мозгов.

– Ну, сорян…

– Ладно, не горюй. Бдительность мы их притупили. Глядишь, еще раз до мобилы доберемся. Но сейчас вся надежда на тебя. Охмуряй домработницу.

– Я не так хорошо знаю греческий, – возмутился Славик.

– А язык любви на что?

– Вообще-то, она старовата.

– Ой, вспомни свою последнюю даму – заведующую магазином. Ту, с которой вы слали друг другу тупые мемасики.

– Аааа… Рита?

– Из палеолита.

– Ну, скажешь тоже. Да, не молода. Но у нее был взгляд кошки.

– А грация картошки. И ничего, ты как-то терпел. Тут случай особый.

– Рита была мне очень дорога.

– И ты решил найти что-то подешевле? Насколько я помню, вы расстались.

– Мы взяли паузу, – обиделся Славик, но, подумав, добавил: – Так что, в принципе, я готов к серьезным непродолжительным отношениям. Но что нам даст влюбленная в меня несчастная женщина?

– Наступит время – сам поймешь, наверное, – положила я руку ему на плечо.

– Свистят они, как пули у виска, – Славик вскинул руку вверх и повел мелодию в заоблачные выси, пришлось хлопнуть его по руке мухобойкой.

– Прекрати, а? Неужели не догоняешь: влюбленная женщина болтлива и услужлива. Вдруг она по любви поможет нам связаться с полицией? Даст позвонить? Или сообщит тебе, как отсюда выбраться? Как-то же эту сигнализацию отключают? Мы могли бы попробовать сбежать ночью, пока все спят. Подожди, до меня только сейчас дошло. Ты сказал, что не так хорошо знаешь греческий…

– Ну да. Я, когда телик смотрел, понял, что он очень похож с армянским.

– А ты знаешь армянский? Славик, ты не перестаешь меня удивлять.

– Тю! У меня же вся родня в Сочи, в детстве мне часто приходилось делать вид, что я армянин. Ну, чтобы не били.

– Какой из тебя был армянин?

– Неубедительный. Приемный. Малоразговорчивый. С умственными отклонениями. Зато редко битый.

Я не смогла удержаться от смеха, а вот Славик, похоже, серьезно входил в образ героя-любовника.