Царская немилость

Ответный визит состоялся утром, едва рассвело. Приехал сам Николай Николаевич Курдюмов и Капитоновну свою с собой привёз. Пришлось графу с графинюшкой их на крыльце, как дорогих гостей, принимать. Затевать вражду с соседом Пётр Христианович не хотел, за ранним обедом рассказал, что поставил самострелы на волков в лесу, а тут такой волчище попался. Хорошо, что есть Матрёна – подлечила раненого. Несчастный случай, Борис Николаевич, видимо, заблудился, и случайно у него вышло, что он охотился на чужих землях. Сам, бывает, заблуждаюсь. Географический кретинизм.

Секунд-майор краснел, сопел, пыхтел и с расстройства налёг на наливочку. Не у него одного есть. Там за столом мордой бакенбардной в салат оливье и влез. Может, и по-другому назывался. Но картошка с мясом нарубленным присутствовала.

На следующий день майорская чета отбыла, в благодарность за спасение сына от «антоновского огня» Матрёне была лошадь одна оставлена, так себе лошадь, да и куда бабке лошадь, а графу за причинённые неудобства даже расщедрился Курдюмов на Ганну. Не, Брехт не дурак. Потом ведь мстить за потерю драгоценной для него собаки сосед мелкими пакостями начнёт. Потому граф подарка не принял. Наоборот. Обещал вскоре ожидаемого щенка кавказкой овчарки за символическую цену продать.

– Подарил бы, Николай Николаевич, но знаете же, если что отдал бесплатно, то это к беде. Ещё издохнет Абрек потом.

– Угум. Угум. – Укатили.

Ведьма про мазь Вишневского через день напомнила.

– Так просто всё – десятая часть дёгтя и касторовое масло.

– Кастровое?

Стоять. Бояться. А ведь Кавказских войн ещё не было и клещевину в Россию да и в Европу ещё, должно быть, не завезли. Ну, скоро сам там окажется. Вот тут можно попрогрессорствовать. Тут если французы и своруют способ производства, то и не сильно страшно.

– Конопляное тоже подойдёт.

– Так это известный рецепт, издревне у нас дёгтем раны пользуют.

– Ну и ладно. Как Василиса? Способная ученица?

– На мужиков больно много заглядывается.

– Не наоборот? Красавица.

– Может, и наоборот. А только детки пойдут и не будет учёбы.

– И?

– Пою пока травками успокаивающими.

– А есть такие? А наоборот?

– Нужда, что ли? – гогочет.

– Ты это брось, Матрена, а то я добрый, добрый, а потом, бах, и злой сразу.

– Знамо, есть.

– Рецепт мне нужен. Это же золотая жила.

– Знамо золотая. Травки редкие…

– Совсем редкие, в местных лесах растут?

– Знамо, растут.

– Ладно. Зима сейчас. Весной напомни мне. Если ещё тут буду. Организую сбор. Отряд юннатов создадим.

– Не будет тебя, вашество. Весной не будет.

– Умру, что ли? – Аж вспотел Брехт.

– Тьфу на тебя. В больших чинах будешь в Петербурхе.

– Ого. Ты можешь предсказывать будущее? – Точно, ведьма.

– Бывает, сны снятся, а то просто гляну на человека и вижу, что не будет его скоро.

– А Петербург?

– Это сон.

– Н-да. Нет, юннатов всё равно организую. В Петербурхе такая настойка больших денег будет стоить.

– Благодарствую тебя, вашество. Дал с иродом поквитаться. Я добро помню.

– Ну, ну. Учи Василису. Наверное, с собой заберу.

– Знамо дело.

Событие сорок первое

Перед прошлым – склони голову, перед будущим – засучи рукава.

Генри Менкен

Кузнец Афанасий с двумя сыновьями по-прежнему жил не в Студенцах, а в селе племянника императорского. Туда Пётр Христианович с тремя пулелейками и тремя штуцерами и поехал. Те два мусульманских карамультука прихватил и взял наш демидовский штуцер охотничий. Делали его, видимо, по спецзаказу, был чуть длиннее ствол и чуть меньше калибр. Миллиметров двенадцать, должно быть. Пулелейки, понятно, выливали обычные круглые пули, при этом настоящего шара у производителя этих пулелеек не получилось. Ручная, судя по всему, работа, а вручную шарик получить непросто.

Граф решил всё же хотя бы для пробы попрогрессорствовать и изобрести пулю Минье, и даже не самого Клода Минье, а гораздо более продвинутую и дешёвую пулю Петерса. Бельгиец, наверное, раз эти пули ещё бельгийскими называют. Пулю Минье изготовить в кустарных условия настолько непросто, что лучше и не пытаться. Тут нужно серийное производство и оборудование. Вся проблема именно в том жестяном колпачке, напёрсточке небольшом, который сзади пули в специальную выемку вставляется. Газы пороховые давят на колпачок, он на тонкую свинцовую юбку и раздвигает её, пуская пулю дальше уже по нарезам ствола. Как и из чего простому смертному сделать такой колпачок и сколько будет стоить производство таких пуль на полвека раньше, даже думать не хотелось графу Витгенштейну.

Совсем другое дело – это пуля Петерса. Там за счёт того, что юбку сделали тоньше, и происходит расширение свинца пороховыми газами без всяких колпачков, хоть стальных, хоть медных, надобность в колпачке отпала. Чуть сложнее в литье, там в центре выемки торчит шпенёк. Нужен ли он вообще, ещё вопрос, но в принципе не стоит множить сущности, пусть пока будет.