Царская охота

— Что он изменился. Очень. Раньше, когда с Иваном Долгоруким путался, никто не верил, что толк из государя выйдет, но после того, как сестра его умерла, словно подменили его величество. Долго он траур носил, все сестрицу свою поминал, а потом сам едва-едва не умер, по краю, говорят, ходил. И после вообще другим человеком стал. Долгорукого от себя отстранил окончательно, Верховный Тайный совет разогнал. Да и вообще… — Марго задумалась. — Не любит его величество излишеств, а вот картофель действительно очень любит и часто его заказывает поварам, — Марго тихонько засмеялась.

— Все, хватит, дальше я сама, — Филиппа протянула руку, в которую Марго тут же вложила щетку, и, подхватив простынь, выбежала из спальни. — Господи, если даже прачки знают кто с кем спит, то что вообще слугам о господах не известно? — кое-как расчесав свою гриву, она уложила волосы в пучок. Вернувшаяся из прачечной раскрасневшаяся Марго помогла ей одеться. После чего Филиппа отпустила служанку, взяв первую попавшуюся книгу, попробовала читать, но практически не понимала написанного. Ее мысли все время возвращались к слугам. Поняв, что ничего прочитать не сможет, она отложила книгу и подошла к окну, за которым в это время резвилась вьюга. Она слышала о том, что герцогиня Ангулемская любит общественные бани в всегда ходит туда в сопровождении слуги, которого даже за мужчину не считает, щеголяя перед ним полностью обнаженной. А сколько еще таких примеров, когда господа знали только личных слуг, а вот кто им готовил пищу, прибирал в комнатах, стирал белье, они даже не представляли. Филиппа могла бы поклясться, что половина из ее знакомых вообще думает, что их платья приводятся в порядок сами собой, или маленькими проказливыми духами, которых кельты называют фейри.

Так и прошел ее день в смятении, а от мыслей к концу дня начала болеть голова. Марго постоянно заглядывала в маленькую гостиную, спрашивая, не нужно ли ей чего, но неизменно получала отрицательный ответ. Да во время обеда, который состоялся здесь же в комнате, она практически ничего не ела, просто кусок в горло не лез. И когда дверь открылась, а гвардеец, который стоял снаружи вытянулся во фрунт, Филиппа уже довела себя до белого каления. В ее маленькую гостиную стремительно вошел Петр, за ним бежал этот его рыжий секретарь, который ей платье принес с диадемой, а уже последним вошел господин в годах, но все еще сохранивший прямую осанку и ясный, немного пугающий взгляд. Филиппа сделала книксен, приветствуя всех скопом, а мужчины в ответ поклонились. Моргнув, она села на маленький диванчик, а Ушаков и рыжий сели в кресла. Петр же подошел к темному окну и там остановился, стоя к ним боком, глядя в черную гладь, и сцепив руки за спиной. Интересно, что он там видит?

— Ваше высочество, хоть мы и пришли к вам, но я боюсь разочаровать и вас, и государя, Петра Алексеевича, потому что не могу ответить на вопросы, касаемые этого жуткого происшествия. Но все же я пришел сюда с надеждой, что именно вы сможете мне помочь разобраться. Я могу задать вам один вопрос? — Ушаков решил, что лучше говорить на языке принцессы, чем тратить время, дожидаясь, когда она переведет все, что было сказано.

— Задавайте, граф, — Филиппа сложила руки на коленях. Она была готова к любому вопросу, даже к тому, что ее в чем-нибудь обвинит этот совсем не страшный на первый взгляд господин.

— Ваше высочество, может быть, вы слышали что-нибудь о Джоне Картерете?

— Что? — она моргнула, потому что явно не ожидала ничего подобного, но быстро взяла себя в руки и уточнила. — Вы имеете в виду графа Гренвелла?

* * *

Заседание Синода прошло с переменным успехом. При этом разрешение на брак было мною получено моментально, я даже рта не успел открыть. Они сами настаивали, исподтишка разглядывая мой синяк. Про покушение уже знали многие, и представители Синода в том числе. И им нужен был наследник престола. Поэтому, как только я вошел в зал собрания, на меня тут же насели уважаемые архиепископы с просьбой сообщить, когда готовиться к торжеству, и кто будет венчать молодых? В ответ я развел руками и сказал, что пока не знаю, а дату позволю выбрать невесте и ее придворным дамам, приказ о назначении которых я как раз подписал, пока быстро ел наспех сделанный бутерброд перед этим заседанием. Как и все приготовления к свадьбе дата будет отдана на откуп дам, я лишь сообщу в каком соборе состоится венчание, и кто будет тот счастливчик, сотворивший над нами таинство брака. В общем-то я выбрал, по собственному мнению, лучшую тактику, выделить деньги и тихонько отползти в сторону, чтобы не дай Бог не помешать женщинам планировать и готовить саму свадьбу. Об этом мне еще предстояло сообщить Филиппе, только уже не сегодня. Думаю, что завтра, когда собственно и представлю ей ее фрейлин.