Царская Россия во время мировой войны

Александра Федоровна, родившаяся немкой, никогда не была ею ни умом, ни сердцем. Конечно, она немка по рождению, по крайней мере со стороны отца, так как ее отцом был Людвиг IV, великий герцог гессенский и рейнский, но она — англичанка по матери, принцессе Алисе, дочери королевы Виктории. В 1878 г., будучи шести лет, она потеряла свою мать, и с тех пор обычно жила при английском дворе. Ее воспитание, ее обучение, ее умственное и моральное образование также были вполне английскими. И теперь еще она — англичанка по своей внешности, по своей осанке, по некоторой непреклонности и пуританизму, по непримиримой и воинствующей строгости ее совести, наконец, по многим своим интимным привычкам. Этим, впрочем, ограничивается все, что проистекает из ее западного происхождения.

Основа ее натуры стала вполне русской. Прежде всего и несмотря на враждебную легенду, которая, как я вижу, возникает вокруг нее, я не сомневаюсь в ее патриотизме. Она любит Россию горячей любовью. И как не быть ей привязанной к этой усыновившей ее родине, которая для нее резюмирует и олицетворяет все ее интересы женщины, супруги, государыни, матери?

Когда она в 1894 г. вступила на трон, было уже известно, что она не любит Германии и особенно Пруссии.

В течение последних лет она возненавидела лично императора Вильгельма, и на него она перекладывает всю тяжесть ответственности за войну, «эту ужасную войну, которая каждый день заставляет обливаться кровью сердце Христа». Когда она узнала о пожаре Лувена, она воскликнула: «Я краснею оттого, что была немкой!» Но ее моральное обрусение еще гораздо глубже. По странному действию умственной заразы, она понемногу усвоила самые древние, самые характерные специфические элементы руссизма, которые имеют своим высшим выражением мистическую религиозность.

Я уже отметил в этом дневнике болезненные наклонности, которые Александра Федоровна получила по наследству от матери и которые проявляются у ее сестры, Елизаветы Федоровны, в благотворительной экзальтации, у ее брата, великого герцога гессенского, в странных вкусах. Эти наследственные наклонности, которые были бы незаметны, если бы она продолжала жить в положительной и уравновешенной среде Запада, нашли в России самые благоприятные условия для своего полного развития. Душевное беспокойство, постоянная грусть, неясная тоска, смены возбуждения и уныния, навязчивая мысль о невидимом и о потустороннем, суеверное легковерие — все эти симптомы, которые кладут такой поразительный отпечаток на личность императрицы, разве они не укоренились и не стали повальными в русском народе? Покорность, с которою Александра Федоровна подчиняется влиянию Распутина, не менее знаменательна. Когда она видит в нем «Божьего человека, святого, преследуемого, как Христос фарисеями», когда она признает за ним дар предвидения, чудотворения и заклинания бесов, когда она испрашивает у него благословения для успеха какого-нибудь политического акта или военной операции, она поступает, как поступала некогда московская царица, она возвращает нас к временам Ивана Грозного, Бориса Годунова, Михаила Федоровича, она окружает себя, так сказать, византийской декорацией архаической России.

XI. Самодержавие и православие

Четверг, 14 января 1915 г.

Сегодня, согласно православному календарю, начинается 1915 г. В два часа, при бледном солнечном свете и матовом небе, которые здесь и там бросают на снег отблески цвета ртути, дипломатический корпус отправляется в Царское Село принести свои поздравления императору.

Как обычно, выказана пышность больших церемоний, богатство убранства, великолепие могущества и блеска, в чем русский Двор не имеет себе равных.

Экипажи останавливаются у подъезда громадного дворца, который был выстроен императрицей Елизаветой, желавшей затмить двор Людовика XV.

Нас провели в зеркальную галерею, сверкающую позолотой, хрусталем и огнями. Миссии выстраиваются в порядке старшинства, каждый посол или посланник имеет за собой членов своей миссии.

Почти тотчас же входит император в сопровождении блестящей свиты. У него здоровый вид, открытый и спокойный взгляд.

Перед каждой миссией он останавливается на несколько минут.

Когда он подходит ко мне, я приношу ему мои поздравления, подкрепляя их утешительными уверениями, которые генерал Жоффр просил меня передать великому князю Николаю. Я прибавляю, что в своем недавнем заявлении в палатах, правительство Республики торжественно провозгласило о своем решении продолжать войну до крайности и что это решение гарантирует нам окончательную победу. Император мне отвечает: