Царские врата

— А я могу тебе дать пять долларов, — сказал этот же, противный, как шакал. И засмеялся.

— Утрись ими, — посоветовал я. И снова обратился к парню в очках, он был мне чем-то симпатичен: — Ответь мне на простой вопрос: что для тебя в жизни главное, ради чего ты живешь?

— Некорректно сформулировано, — охотно отозвался он. — Ну, конечно, не ради всего этого! — и он обвел рукой комнату. — Это всё временно, мишура, я сам знаю. Тут развлечения, они нужны, потому что я молод. Я не монах и не затворник не книжный червь, как, может быть, ты. Я люблю жизнь во всех ее проявлениях. Это тоже опыт, познание. Но — до определенной черты. Я не пойду, скажем, с фанатами на футбол, чтобы драть глотку, не стану молотить кавказцев на рынках. Не нужна мне и политика, потому что она насквозь лжива, от демократов до радикалов. Но как можно говорить: «что для тебя главное, ради чего живешь?» Это, по-моему, глупо, верх казуистики. Сегодня главное одно, завтра — другое. Есть и основное, цель. Я хочу стать Нобелевским лауреатом.

Тут снова зааплодировали, раздалось: «Браво!».. Парень поклонился и продолжил:

— У человека должна быть самая высокая цель в жизни. К ней и идти. Ты строй свою церковь, а я свою, и не будем мешать друг другу. Не перебегать дорогу. Ты обвинил наше поколение во всех смертных грехах, но еще сам ни в чем не разобрался. А уже учишь. Не все одинаковы, как думаешь. И кто вообще знает, ради чего мы живем? А может быть, ты всю жизнь будешь серой мышью, а в старости всего лишь один раз совершишь тот самый единственный поступок, который и станет тебе ответом: «ради чего?»

— Да хватит вам! — сказал Света. — Уже надоело. Ну что вы всё о глупостях? Лучше включите музыку.

— Светлана у нас умница, — похвалил парень в очках. — У нее проблем нет, всё ясно. И в этом тоже своя правда есть, не придерешься. Но ты не уходи, еще поболтаем.

Кто-то уже включил музыкальную установку, я с досадой махнул рукой. Повернулся к Даше, но она — исчезла. Не нашел я ее и в других комнатах. На кухне ее тоже не было. Очевидно, она тихо и незаметно ушла. Я вызвал Свету в коридор.

— Куда она могла поехать? — спросил я встревожено.

— Вернется! — беспечно ответила она. — Ты оставайся. Ты, Коля, забавный, но глупый еще. Тебе хочется Дашу переделать на свой лад, но у тебя ничего не получится. Потому что ты еще сам слабый, а ей нужен человек сильный.

— Как Рамзан? — вдруг спросил я.

— Почему нет? Я была бы только рада. У них, кажется, что-то налаживается.

Я тупо глядел на Свету и туго соображал. Она улыбнулась и погладила меня по голове, как ребенка. Того и гляди, рассмеется. Я оттолкнул ее руку и выбежал вон.

Глава четвертая

Заболотный и другие

О том, что происходило в этот день с Павлом и остальными, я узнал на следующее утро от Заболотного. Он позвонил мне и просил приехать, я и отправился на княгинину квартиру со смутной досадой в душе на самого себя. Сам-то я вчера вечером еще раз побывал у Татьяны Павловны (куда меня не впустили, но Даши там и не было) и опять у Светланы (где меня приняли, но откуда я вскоре ушел). Я до поздней ночи ждал каких-то известий, потому что чувствовал: в моей жизни происходит поворот, но телефон молчал. И лишь утром прозвонился Заболотный.

Теперь трамвайчик вез меня на Преображенскую площадь. Слишком медленно. Я чувствовал, что Мишаня может многое рассказать. Но чему я особенно удивился, так это тому, что дверь открыл Сеня. Несколько кошек сразу же выскочили на лестничную площадку, пришлось их ловить и водворять обратно.

— А ты здесь откуда? — спросил я.

— Я здесь и ночевал, на раскладушке, — ответил он.

— А княгиня где?

— Барыня еще дрыхнет.

Мы прошли в комнату к Заболотному. Тот сидел в пестром халате на диване и чистил пилочкой ногти. Уже опрокинул на себя флакон духов, не иначе. Милостиво и небрежно кивнул мне, протянув руку. Кошачья улыбка блуждала по его лицу.

— Ты князя-то из себя не изображай, — сердито сказал я. — Давай, рассказывай, что вчера было? Где Павел?

— Павел Андреевич сейчас прибудут — с, — насмешливо отозвался он и оборотился к Сене: — Друг любезный, поставьте-ка нам самовар. Нет самовара, так хоть чайник. Там, на кухне. И в холодильнике пошебуршите насчет съестного.

Сеня послушно пошел выполнять указание, не сказав ни слова.

— Славный малый, — бросил мне Мишаня. — Недалекий, но исполнительный. Лепи из него что хочешь. Знаешь, даже княгине пришелся.

— Ты его к себе в лакеи наметил?

— Ну зачем же так? Он человек Павла. Тот ведь притащил его в Москву, не я. Только обронил по дороге.

— А ты подобрал. Как он у тебя очутился?