Царский блицкриг. Боже, «попаданца» храни!

Ермолов настоял — в мундире царевич больно сильно выделялся, и офицер опасался, что турки набросятся на него первым. А так сержант и есть сержант, кто обратит на него специально внимание. Прав оказался Алексей Петрович — переодевание и спасло великого князя, да вовремя еще на выручку пришел старый фельдфебель.

— Помоги снять «полевку», братец, — с таким нажимом на последнее слово произнес Константин Петрович, что служака в одно мгновение в лице изменился, каким-то шестым чувством сразу поняв, с кем он имеет дело. Изрезанное и окровавленное обмундирование было снято с царевича чуть ли не моментально.

— Виноват, ваше императорское высочество!

Старый служака всем своим видом демонстрировал допущенную им оплошность, и Константин улыбнулся — обидно, когда носом тычут, мол, лет много отслужил, а самого царевича от сержанта-кадета отличить не смог. Такая промашка больно по самолюбию бьет. Но говорить он ничего не стал, а просто сграбастал фельдфебеля в объятия. Прижал на секунду к груди и тут же оттолкнул от себя.

— Офицеры выжили? А солдаты?

— Нет, ваше высочество. Не нашли пока живых! А солдат семеро, все изранены. И вы…

— Ладно, хватит разговоры вести! — грубо прервал он фельдфебеля, краем глаза наблюдая за собравшимися кругом солдатами и видя, что к нему поспешают офицеры. Теперь царевич понял, что ему требуется немедленно делать. И хоть он ослабел, а голова кружилась, но наклонился над телом истерзанного ятаганами казака и перевернул его на спину.

Хорунжего конвоя он узнал сразу — даже после смерти казак не выпустил из руки саблю. Он с тоскою посмотрел на него, сглотнул вставший в горле комок. И тут словно прорвало — вся боль и горечь потерь вылилась в громкие ругательства.

— Что смотрите, братцы, мать вас за ногу! Тут наши лежат, еще раненые, под этими грудами задыхаются! Искать их надо, искать! Да делайте же, не стойте столбами, кои собачки отметили!

И в ярости стал переворачивать трупы, движимый отчаянной надеждой найти хоть кого-то из выживших…

Стокгольм

— Ты за это заплатишь, скотина!

Армфельта затрясло от еле сдерживаемой ненависти, что уже долгие годы разъедала ему душу.

— Отправишься вслед за братом, коего ты и отравил!

Он знал, что говорил. Именно герцог Зюдерманландский, женившись на прекрасной и юной Елизавете Петровне, освободил для себя престол. Поначалу все грешили на русских, но такие слухи вскоре заглохли сами по себе — в Стокгольме насмотрелись, с каким циничным пренебрежением их король относится к собственной жене и к предложениям ее отца, довольно выгодным для страны.

Какие уж тут отравители?! Возвести на престол лютого ненавистника собственной державы?!

Сегодня-завтра все определится и для него, Армфельта, и для короля, и для будущего страны. Граф торопился, плетя сети заговора, но чувствовал, что не один он такой. Предчувствию нужно было верить — слухи о завтрашнем карнавале в королевском дворце тесно переплетались с глухими разговорами о последнем празднике нынешнего короля.

Страна нищала; неурожаи последних лет привели к толпам нищих, вымаливающих хлеба. Нет, золото у короля имелось, английское, но оно тратилось не на благополучие Швеции, а на подготовку совершенно ненужной войны, от которой никто не ждал ничего доброго.

Сегодня Армфельт стал свидетелем разговора среди молодых офицеров, один из которых с горячностью сказал: «Наш король сошел с ума! Его, как Эрика Четырнадцатого, следует засадить в замок финского Або, откуда не выпускать, пока не помрет от черной желчи».

И это сказал швед, а финны что говорят? Армфельт был конфидиентом тайного общества «Орден Вальгаллы», возглавляемого финским патриотом Магнусом Спренгпортеном, мечтающим о независимости Финляндии. Тот в последнее время говорил Армфельту вполне откровенно: «Пусть Финляндия останется шведской, но только чтоб обе страны были под скипетром империи Российской».

Ну, что ж, — может быть, сейчас это время уже наступило?! Если король под несчастливым номером уйдет, то престол освободится для его маленького сына.

Династия Ваза останется на престоле, но в жилах юного короля течет кровь еще и Романовых, а дед является императором могущественной и невероятно богатой страны. С такой лучше быть в вечном союзе, чем пытаться воевать! Да и зачем, если русские и так охотно отдадут не только Ливонию, но и помогут вернуть то, что оттяпано Пруссией.

За королем английское золото, против него гораздо более могущественные силы — Армфельт перестал колебаться. Ехать в далекую Вену с никчемным поручением от короля граф не желал категорически. Еще бы — пока он доберется до Австрии, пока застрянет там на неопределенное время, что произойдет в Стокгольме?

Король Карл силой добьется его Магдалины, которая пока сопротивляется откровенным и грязным домогательствам. Да и вопрос — доедет ли он сам до Дуная, не прирежут ли по дороге — его величество такую штуку охотно может проделать, прихлебателей у него много.

— Карнавал?! — глухо, с неукротимой яростью произнес сквозь стиснутые зубы Армфельт и гордо тряхнул головой. — Ну что ж — пусть будет карнавал!