Царский изгнанник

   — Что это публика так расхлопалась? — спросил Волконский. — Неужели ей нравится фальшивое пение этой мамзели?

   — Ей нравится смысл песни, в которой намекается на мадам.

   — Кто эта мадама?

   — Старушка, на которой, говорят, женился король.

   — Охота ему жениться на старухе. Лучше б молоденькую взял... А эта певица не дурна собой.

   — Купите у меня, добрые господа, — сказала маленькая девочка, предлагая Волконскому и Мише по букетику сухоцвета.

Оба взяли по букетику: Миша дал девочке пять франков, Волконский дал ей червонец.

   — Видно, у тебя много денег, князь, — сказал Миша.

   — А что? Тебе, может быть, надо? Я одолжу, пожалуй.

   — Нет, у меня свои есть.

Миша показал полученный им от Лавуазье свёрток с пятьюдесятью луидорами.

   — Что ж ты так скупо дал этой бедной девочке? — спросил Волконский.

   — Довольно с неё. Здесь им обыкновенно по одному су дают, а иные и ничего не дают...

   — Не хотите ль поворожить, добрые господа? Всю правду предскажу вам, — сказала старушка, подойдя к столу, за которым сидели, допивая свои стаканы, Аксиотис, Педрилло и Акоста.

   — Это что за чучело заморское? — спросил Волконский у Миши. — Какой глупый костюм! Зачем это она вся в красное нарядилась?

   — Это цыганка-ворожея; хочешь узнать свою судьбу? Я подзову её.

   — Потом. Вон твой товарищ поворожить хочет; переведи мне, что она будет говорить.

   — Ну, покажите нам ваше искусство, — сказал Педрилло, протягивая ворожее руку.

   — На пустую руку правда не пойдёт, мой красавец, — отвечала цыганка, — посеребрите её.

   — Даже позолочу, — сказал Педрилло, кладя луидор на свою левую руку и покосясь на Волконского, будто чтоб сказать ему: «Не думай, что у тебя у одного есть луидоры».

   — О чём прикажете загадать вам, мой добрый господин? — спросила цыганка. — О прошедшем, настоящем или о будущем?

   — Прошедшее и настоящее я без вас знаю... Впрочем, гадайте как умеете.

   — Вы, молодой человек, красивы собой. Многим красавицам вы понравитесь; многие будут страдать по вас.

   — Ещё бы, — важно сказал Педрилло, — а буду ли я когда-нибудь женат?

   — Брачная линия не очень ясна. Но пир свадебный виден... Богатый пир. Много на ней гостей богатых...

   — Не хотите ль выпить стакан вина? — сказал Педрилло. — Бодрее ворожить будете: в вине истина, говорит старая... цыганская пословица. Гарсон! Ещё бутылочку. Девятая будет.

Цыганка выпила залпом большой стакан ришбура, глаза её засверкали.

   — Спасибо... линия жизни длинна у вас, опасности будут, скоро большие будут опасности, но не бойтесь их. Вы долго проживёте: линия жизни длинна.

   — Все вы, гадалки, на один лад, кроме общих мест, от вас ничего не добьёшься.

   — Погадайте и мне, мадам, — сказал Акоста, протягивая свою руку, на которую положил один франк.

   — Скупенько посеребрил ты ручонку, молодчик; ну, да Бог с тобой. О чём же погадать тебе?

   — Буду ли я тоже нравиться женщинам?

   — Будешь, мой красавец, непременно будешь, только не скоро. Лет через десять.

   — Попроси её, князь, — сказал Волконский Мише, — чтоб она теперь и мне погадала.

Волконский протянул ей руку с двумя червонцами.

   — Таких счастливых дней у меня ещё не бывало, — сказала цыганка, рассматривая руку Волконского, — спасибо вам, мои красавцы... Да что же это значит? — прибавила она, вглядываясь в руку. — Я уже видела эту руку.

   — Налей ей ещё стаканчик, Акоста, — сказал Педрилло.

   — Я уже видела эту руку, — повторила цыганка, опьянев немножко, — сейчас два раза сряду видела...

Аксиотис, не находя особенного удовольствия ни в попойке, которой боялся, ни в компании князя Волконского, которого не понимал, ни в гадании, которому не верил, шепнул Мише, что едет домой, и незаметным для прочих товарищей образом уехал. Ему хотелось ещё раз навестить больного Расина и потом пораньше лечь спать, чтоб на следующее утро хорошенько приготовиться к своей вступительной лекции.

По уходе Аксиотиса Миша посадил на его место Волконского и сам сел возле него.

Что она предсказывает мне? — спросил Волконский у Миши.

   — Вы тоже будете нравиться женщинам, скоро женитесь. Жену будете иметь добрую, умную, но...

   — Но? — спросил Миша.

   — Там увидите... только я уже знаю эту руку... Дайте мне ещё вина... А эту руку я видела вот у него, — сказала цыганка, показав на Педрилло, — и у этого мальчика. За ваше здоровье, господа.

   — Ну а ваша светлость погадать не желаете? — спросил Педрилло.

   — Пожалуй, — отвечал Миша и протянул цыганке свою руку, позолоченную двумя луидорами.

   — Без года сто лет проживёте, ваша светлость, — сказала цыганка, — вон как линии жизни вытянулись!.. А рука опять такая же.

   — Вот сколько лет жить вашей светлости за ваши два луидора! — сказал Педрилло. — Ну, довольно гадать; выпейте ещё, старушка, да и отправляйтесь спать. Только я должен сказать вам без лести, что мне случалось встречать гадальщиков гораздо забавнее, чем вы: вы всем одно и то же пророчите.

   — Так вы хотите разнообразия? Вы забавы хотите?.. Хорошо, я вас позабавлю! Налей мне ещё вина, мальчик, и давай опять свою руку.

Акоста, налив вина, протянул цыганке руку.