Царский зять

Ян Собеский выполнил положенный ритуал. Все правильно – Юрий король Готии, ему хорошо должны быть знакомы рыцарские церемонии. И тут на его плечо лег клинок:

– За честь, доблесть и труды на бранном поле, защиту христианства, я, как великий магистр ордена святого Иоанна Готского произвожу в магистры ордена польского короля Яна Собесского, третьего этого имени. Да пусть наши потомки гордятся твоими заслугами! Встаньте, магистр!

Король поднялся, и смотрел, как базилевс лично укрепил булавкой на его груди орденскую звезду, заметив на ней два наложенных крест накрест миниатюрных меча. Затем через плечо наложили алую ленту, и Юрий скрепил ее концы большим орденским крестом.

– Сабли в ножны, винтовки к ноге! Штыки отомкнуть!

Команду базилевса выполнили, но тут командир батальона вышел из строя, и чеканя шаг, подошел.

– Государь! Вы два раза обнимали меня, награждая знаками святого Михаила Архангела. Согласно статуту вы вручаете награду первой и второй степени. Но третьей награждать могут по единодушному решению кавалерственной думы, каковую мы собрали после Бериславской победы! На мой батальон было выделено двенадцать крестов. И первым было решено по общему согласию наградить тебя, государь!

Ян Собеский посмотрел искоса на Юрия – тот был непритворно растерян. Слова есаула оказались совершенно неожиданными для него. Осталось только посмотреть на развитие событий.

– Я дрался с тобой против янычар под Перекопом, второй раз в степи у реки Самары, где мы отбили полон, третий против калги-султана, в дыму пожарища. Ты пролил свою кровь, получив ранение, но продолжая нами командовать. И этой доблести на поле боя есть свидетели! Приказываю выйти им из строя!

Король посмотрел с интересом на добрый десяток солдат и офицеров, что сделали несколько шагов и застыли. Все с крестами на груди, на рукавах по четыре нашивки – явно ветераны.

– Мне может вручить награду только старший меня по чину, а таковых здесь нет, – голос Юрия был растерян, багровый румянец с его щек схлынул, сменившись бледностью. Базилевс прикусил губу так сильно, что Ян увидел каплю крови. Есаул с отчаянной надеждой в глазах, держа на ладони скромный серебряный знак на ленточке, посмотрел на короля. И Собеский моментально все понял. Громко произнес:

– Почему нет, брат мой?! Я воевал против шведов и турок много раз, причем начал гораздо раньше тебя – ты еще тогда был мал. Или тут есть кто-то, кто водил рати против нашего заклятого врага?!

Всеобщее молчание было ему ответом, и король рявкнул так, что многие вздрогнули, включая базилевса:

– Штыки примкнуть! На караул! Сабли вон, на плечо!

Поведанный есаулом ритуал король запомнил – приколол крестик к расшитому золотом мундиру, и так сдавил венценосного брата в объятиях, что у того захрустели плечи. И краем глаза заметил, как по щеке автократора потекла слеза…

Глава 3

– Никаких частных лавочек, Гриша, мы заводить не будем!

– Ты что, ваше величество, с дуба рухнул?! А где смогут твои подданные все необходимое покупать…

– Тьфу на тебя! Под частными лавочками не нужно понимать торговцев да купчишек – учено выражаясь – мелкую буржуазию. У малороссов в крови, с молоком матери впитано – подойти, и прицениться раз пять, чтобы что-то купить подешевле или продать подороже. Такое поведение нашего населения обусловлено временем. И менталитет, то есть народный характер, не переделаешь. Это стихия, понимаешь, природное явление. Разве на дождь, ветер или снег жаловаться можно?!

Я другое имел в виду – все, что идет на благо державы, приносит казне доходы, должно оставаться у государства, и ему прибыль приносить для общего блага. Казна должна постоянно пополняться, продажи вести, да те же изделия железные или ружья с хрусталем и горилкой. Да много чего у нас есть, что на мануфактурах державных производится.

Война слишком дорогое удовольствие, людям обходится по высокой цене – они кровью платят. Так что подати не поднимать, а снижать надобно в такое время, или обеспечение поднимать, пусть разовыми выплатами. А финансирование боевых действий вести исключительно от державы – деньги брать от государственных монополий. Все значимые доходы, даже от того же винокурения, должны в казну идти, а не в частную лавочку.

Олигархов… богатеев то есть, что все хотят под себя подгрести, как старшина слободская или гетманская, да те же магнаты польские, на корню мотыгой гасить нужно – вот где главные зрадники!

– Это верно, государь – все они норовят народ ободрать, а самим сладко жить и вкусно жрать, в шелка и бархат наряжаться…

– Ты на приемах отнюдь не оборванцем выглядишь.

– Так я канцлер, по иноземному выражаясь, меня положение обязывает. Причем, одеваюсь за собственные гроши.

– А почему денег у меня не выпрашиваешь? Грабки свои в казну не запускаешь – ведь возможности имеешь немалые для сего увлекательного занятия?