Царское дело

— Да что ты говоришь такое? — строго перебил ее Маркел. — Грех это!

Нюська молчала. Тогда Маркел спросил:

— А вот дядя Трофим, он откуда был родом?

Нюська помолчала и ответила:

— Не знаю. И никто не знает. Он никогда не говорил. И родня к нему не приезжала. Мамка его жалела. И князь Семен тоже. Видишь, какой голубец? Чистый дуб! А яму какую глубокую выкопали! Князь говорил: еще копайте, заплачу вдвойне. И двух попов нанял служить. Хоронили по-боярски, ничего не скажешь! — И вдруг спросила: — А за что его зарезали?

— За шахмату, — сказал Маркел.

— Как за шахмату?

— А вот так, — просто сказал Маркел. — Нож взяли и пырнули. И готово.

— Золотая была шахмата? — спросила Нюська.

Маркел осмотрелся. Никого вокруг видно не было. Тогда он достал шахмату и подал Нюське. Нюська начала ее рассматривать.

— Только никому не говори про это, — чуть слышно сказал Маркел. — А то и меня зарежут, и тебя, и твою мамку. Дай!

Он отобрал у нее шахмату, сунул в пояс, опять осмотрелся…

И похолодел! Возле кладбищенской ограды кто-то стоял и уже брался рукой за калитку! Маркел толкнул Нюську в плечо и очень злобно прошептал:

— Тикай отсюда, дура! Живо… Я после приду. Тикай! Я кому велел!

Нюська пригнулась и шмыгнула в сторону, а дальше через холмики к кустам, а там за кусты…

Маркел перекрестил ее и оглянулся. Тот незнакомый человек уже вошел в калитку. Маркел поправил нож в рукаве. Тот человек шел не спеша, лица его видно не было, потому что у него был поднят воротник, а шапка надвинута низко. Прости, Господи, подумал Маркел и тряхнул рукавом, велика милость Твоя…

40

Тот человек повернулся к Маркелу, и Маркел сразу узнал Ададурова. На душе стало легко, Маркел опустил руку. Ададуров подошел, остановился, снял шапку и перекрестился, глядя на могилу. Маркел тоже стал креститься. Ададуров надел шапку и, продолжая смотреть на могилу, сказал:

— Мне от князя Семена передали, что тебе надо пособить.

Маркел молчал. Ададуров, уже глядя на Маркела, продолжил:

— Говорят, что у тебя все сладилось. А ты у ведьмы был?

— Был, — кратко ответил Маркел.

— И как там мой платочек?

— Сгорел.

— Вот как! — Ададуров еще раз перекрестился и добавил: — Это славно. А почему он сгорел?

— Ведьма на нем гадала, — ответил Маркел. — Бросила в огонь, он сгорел.

— И что она в огне увидела?

— Ну-у, — протянул Маркел. — Откуда я знаю. Я же тогда там не был. Ведьма, когда я к ней пришел, уже сидела убитая. И нож возле нее валялся.

— Как она сидела? — вдруг спросил Ададуров.

— Очень просто, на лавке, — ответил Маркел. — А перед ней на столе стояла миска. А в ней корешки.

— Как человечки?

— Да.

— Слава тебе, Господи, что не успела! — скороговоркой сказал Ададуров и так же быстро стал креститься.

— А что иначе было бы? — спросил Маркел. — И что не успела?

— А не успела всех нас уморить, вот что! — сердито сказал Ададуров. — Утопила бы те корешки, и мы все перемерли бы. А кто ее зарезал, ведьму эту?

— Откуда я знаю? — ответил Маркел. — Мертвая она сидела, я же говорил.

— И что, там никого больше не было?

— Ну, была еще одна чувырла. Карлица, — поморщившись, сказал Маркел. — Но крепко пьяная. Очень!

— Да она почти всегда такая, — сказал Ададуров. — Знаю я ее. И что она?

— Ну, это… — без всякой охоты ответил Маркел.

— И это она тоже, да! — с ухмылкой сказал Ададуров. — А ты ей что?

— Да ну тебя!

Ададуров тихо засмеялся, потом сказал:

— Ладно. А теперь больше не виляй, а отвечай, как было. Я же вам все как на духу поведал. Так вот, ты пришел, и там сидит ведьма Домна, вся в крови, и в миске корешки плавают, как будто утопленники всплыли, а на полу нож валяется. А на лавке лежит карлица, Аленой ее звать, я знаю. И вот она встает, эта Алена, ты у нее спрашиваешь, и она что отвечает?

Маркел подумал и сказал:

— И говорит, утром приходил твой товарищ, и Домна с ним колдовала: сожгла тот платочек с ногтями, и они в огне увидели, что убили того человека, чьи были эти ногти, и что надо искать деревянную шапку.

Маркел замолчал и осмотрелся. Никого нигде видно не было.

— Ну? — нетерпеливо сказал Ададуров.

— Вот и «ну»! — сказал Маркел. — Она говорит: «Давай выпьем», — полезла к ведьме за вином, увидела, что ту зарезали, и как стала орать, что это я зарезал, и как стала хвататься за нож, что я чуть убежал. И больше ничего уже не спрашивал.

— А зря! — строго сказал Ададуров. Немного помолчал, после сказал: — Ну, ладно. А дальше что? Зачем тебе теперь английское подворье?

— Нужен мне там один человек. Тамошний точильщик, зовут его Жонкин. Он государю шахматы точил.

Ададуров смотрел на Маркела и ждал. Маркел продолжал:

— Много шахмат выточил, целый короб. А одна из шахмат была белый цесарь. И вот как только государь за этого цесаря взялся, так сразу помер. А Бельский стал кричать: «Бросай цесаря в печь, бросай, а то вдруг на нем какая порча!» И люди бросили. А другие люди после осторожно подошли и кочергой оттуда цесаря достали. Крепко обгорелого. Вот он!

И Маркел подал его Ададурову. Тот стал его рассматривать. Маркел сказал: