Царственный паяц

стюм мороженника и, с ужимками в голосе, подражая его протяжному завыванью,

зазывает в свою палатку умирающую со смеху публику:

Мороженое из сирени! Мороженое из сирени!

Полпорции десять копеек, четыре копейки буше.

Сударышни, судари, надо ль? — не дорого — можно без прений...

Поешь деликатного, площадь: придется товар по душе!

Я сливочного не имею, фисташковое все распродал...

Ах, граждане, да неужели вы требуете крэм-брюле?

Пора популярить изыски, утончиться вкусам народа,

203

На улицу специи кухонь, огимнив эксцесс в вирэле!

Сирень — сладострастья эмблема. В лилово-изнеженном крене

Зальдись, водопадное сердце, в душистый и сдадкий пушок...

Мороженое из сирени! Мороженое из сирени!

Эй, мальчик со сбитнем, попробуй! Ей Богу, похвалишь, дружок!

Публика будет смеяться и лакомиться, но если среди нее — не дай Бог —

встретится глубокомысленный литературный критик, он послушает, важно покачает

головой и скажет: «Уж не говоря о том, что многого я здесь не понимаю, должен

заметить, что стиль не выдержан: где это слыхано, чтобы мороженник говорил такие

слова, как эмблема, популярить, изыски». Увы, господин критик, вы не многого не

понимаете здесь, а главного; не понимаете, что автор этими словами нарочно как бы

показывает из-под костюма мороженника сюртук от петроградского - несомненно,

петроградского портного и из-под маски мужика- мороженника выглядывает

недвижное холодное лицо поэта денди, космополита и эксцессера, и слышатся слова,

намекающие на то, что это просто прихоть, маскарад, грёзофарс, chanson russe...

Но не думайте, что из-под маски истинный свой лик показал вам И. С., - нет,

истинного лица сам он вам не покажет, - это было когда- то раньше, когда он писал

строфы «Сирени моей весны», где сердце свое трепетное и открытое доверчиво давал в

руки читателю, но «много, много уж этому времени, много, много уж этому снов». Но

сердце его не умерло: оно спряталось только; тепло и любовь помогут вам растопить

восковую личину денди, и под ней вы увидите лицо страдающего и радующегося

человека, талантливого личного певца, а в мороженом из сирени, которое предложит

вам поэт-хозяин «помпезных поэзо-концертов», — вы узнаете то же прежнее,

трепетное, живое сердце, только покрытое тонким «холодным и сладким пушком».

Сем. Рубановиг

Прочитано на вечере поэз Игоря Северянина, в Политехническом музее в

Москве 31 января 1915 г.

МОРОЖЕНОЕ ИЗ СИРЕНИ»

Мороженое из сирени! Мороженое из сирени!

Полпорции десять копеек, четыре копейки буше.

Сударышни, судари, надо ль? - Не дорого - можно без прений...

Поешь деликатного, площадь: придется товар по душе!

Я сливочного не имею, фисташковое все распродал...

Ах, граждане, да неужели вы требуете крем-брюле?

Пора популярить изыски, утончиться вкусам народа,

На улицу специи кухонь, огимнив эксцесс в вирелэ!

И так далее... Мне думается, что эту поэзу можно было бы взять эпиграфом ко

всему «громокипящему кубку» Игоря Северянина. Вся эта книга есть один

своеобразный «эксцесс в вирелэ», если повторить вслед за поэтом это дикое сочетание

слов. К сведению читателей: «вирелэ» — одна из форм лирической поэзии во Франции

XIV—XVI вв.; все эти рондели, кэнзели, вирелэ хорошо подходят к чисто манерной

поэзии Игоря Северянина.

«Эксцесс» в манерности, но не слащавой французской, а грубой и намеренно-

ломающейся - этого много в книге «поэз», но ведь в этом- то и видит поэт весь вкус

своего «мороженого из сирени»! Он великолепно презирает «площадь»: ведь

«площадь» эта любит «сливочное» и «фисташковое» мороженое - стихи Бальмонта или

Брюсова. Да и то есть «граждане», которые еще и до этого не доросли, а «требуют

крем- брюле», питаются Апухтиными и им подобными. Игорь Северянин хочет своей

поэзией «популярить изыски» (т. е., переводя на русский язык, хочет ввести в обиход

изысканность), хочет угостить нас своим «мороженым из сирени»: «Поешь

204

деликатного, площадь: придется товар по душе».

Я не могу сказать, чтобы мне все пришлось по душе в товаре Игоря Северянина;

начать с того, что как раз «деликатного»-то меньше всего в «поэзах» этого автора.

Какой вкус у мороженого из сирени — я не знаю; но знаю наверное, что вкус самого

автора «поэз» далеко не изыскан. Он с восторгом поглощает, например, такую

музыкальную дрянь, как Тома, Масснэ, Масканьи: пишет о них, посвящает им стихи!

Этот музыкальный крем-брюле не претит его художественным вкусам, и это вообще

характерно для всей его поэзии. Его «мороженое из сирени» — очень грубое кушанье,

щиплющее и острое, но именно в этом и состоит его своеобразный вкус, который как

раз «площади» может прийтись по душе.

Игорь Северянин, несомненно, талантливый поэт - самобытный и красочный

лирик; в последнем — вся его сила, и больше ему ничего не

надо. Он, конечно, склонен оценивать себя иначе; он заключает книгу гордым

«эпилогом»:

Я, гений, Игорь Северянин,

Своей победой упоен:

Я повсеградно оэкранен,

Я повсесердно утвержден!

От Баязета к Порт-Артуру Черту упорную провел.

Я покорило литературу!