Царственный паяц

Сейчас я пишу Вам из ]агуе, от Эссена, куда пришел из Тойлы сегодня. Завтра утром

еду в Ревель. Дней через десять-пятнадцать еду в Берлин — Париж — Прагу. Юбилей

прошел более чем тихо. Этот день провел в Той- ле. Служили на могиле мамы

панихиду и молебен. Никого из городов не приглашал. Тем более своих «односельчан».

Получил пять телеграмм и семь писем, в четырех газетах меня вспомнили немного. Вот

и все. Да, впрочем, иначе и быть в наше время не может... Офокстротти- лись все

слишком. Жена шлет Вам свой искренний привет. Целую Ваши ручки, жду письма.

Поцелуйте от нас Асю.

Всегда Ваш

Игорь

1агуе, 5. И. 1925 г.

23 февраля 1925 г.

Письмо «вне абонемента»

С большой к Вам просьбой, дорогая Августа Дмитриевна: мне нужно немедленно

выехать в Париж, Берлин и Прагу — дать вечера, продать попутно несколько рукописей

книг. Имею 100 крон, не хватает еще столько же. Будьте хорошая, пришлите

немедленно эту сумму, и я тотчас же выеду, причем обязуюсь честным словом выслать

Вам из-за границы недели через две-три эту сумму. О прежнем долге пока не

упоминаю, это будет теперь трудно, но новый погашу незамедлительно. Со дня на день

ждал 100 крон (в герм<анских> зол<отых> марк<ах>) из берлинского «Времени», но

оно закрылось временно, и вот в результате — моя просьба к Вам, ибо Вы — самый

лучший друг и поможете мне выбраться на заработки. Через месяц вернусь с

обеспечением на все лето и осень, и часть зимы. Все бумаги и визы готовы, нужно

только их взять. Сезон кончается, и я спешу ехать. Жалею, что и то потерял так много

времени. Пока тороплюсь, целую Ваши ручки, жду скорого ответа. Это письмо вне

очереди, 5-го апр<еля> напишу Вам снова и надеюсь - из Франции.

Фелисса просит Вас принять ее сердечный привет. Асю целуем.

Ваш Игорь

ТоПа, II, 23.1925 г.

83

Р. Б. Если я теперь же не выеду, я попаду в такое же положение, как в 1lb годы, а это

ужасно, не правда ли? Верую, что Вы этого не допусти- те: пока еше не поздно, тем

более, половина денег имеется у меня не- прикосновенная, а это так много значит.

Прошлое турнэ по Польше дало мне большую пользу!

Игорь

На днях буду в Юрьеве - достану все-таки книги для Вас - должен достать - и

вышлю с упоением!

Я так настроился ехать, так хочется новых мест, людей, успехов, блеска, тем. Я как-

то не старею, дорогая Августа Дмитриевна, и в свои 37 лет часто чувствую себя

двадцатилетним, и «девятнадцативешние» это так хорошо видят...

Вот и сейчас мне так легко писать Вам, зная наверное, что Вы не погасите во мне

вдохновения, не охладите моего порыва и дадите по

эту остаться поэтом и поступить, как ему хочется, как ему нужно. От неудачи никну,

блекну, от успеха — крылат, жив, блестящ! Еще раз — Ваши ручки!

Игорь

С. Прокофьев писал мне на днях. Он теперь в Германии. Очень хочу повидаться с

ним. Его «Любовь к трем апельсинам» — событие в Европе.

В Америке же она шла 3 года назад с выдающимся успехом.

Я думаю дать ему либретто для новой оперы.

Отчего бы либретто не написать поэту? Ведь их обыкновенно пишут какие-то

фельетонисты из захудалых изданий.

<ПРИПИСКИ НА полях:>

Получив от Вас деньги, выеду на другой же день.

В дороге буду писать Вам каждую неделю.

38

5 марта 1925 г. 5.III. 1925.Toila

Дорогая Августа Дмитриевна,

пусть прежде всего этот месяц ознаменуется присылом мною Вам давно обещанной

«Поэзы о Иоланте»! Наконец-то я, выбрав свободную минуту, переписал ее для вас. И

только для Вас: переписывать не люблю и не имею времени, ибо работаю теперь во

многих изданиях (Ревель, Рига, Берлин, Варшава и Париж), еженедельно посылая туда

стихи, рассказы и статьи об искусстве. Дело наладилось. На днях в Юрьеве вышли в

свет новые поэмы. Т. к. теперешние издатели экземпляров автору, кроме одного, не

дают (экономия!), авторы же зарабатывают так мало, что о покупке не может быть и

речи, сообщаю Вам небезынтересно ознакомиться самой и ознакомить с моими

книгами милого Макария Дмитр<иевича>, адрес издателя: Estland, Tartu, Jaani uul, 26 -

Vadim Bergmann. Книга каждая стоит меньше 1/2 доллара. Конечно, после Парижа

(поездка наша туда пока отложена несколько) я смог бы прислать Вам и сто

экземпл<яров>, но, думается, Вам интересно прочесть теперь же и не откладывая.

Поэтому-то я и сообщаю адрес Вади- Ма Эдуардовича.

В настоящее время я пишу новый большой роман онегинской строфой из жизни

России периода 1890-1917 гг. Написал уже ровно 2 части (80 строф по 14 строк).

Предвидится еще столько же, если не больше. Надеюсь к маю закончить труд. Эта

работа, собственно, и заставляет меня несколько отложить поездку, хотя есть и иные

причины.

Идея Ваша — разговор по телефону — выполнима, думается, и теперь: ТоПа

соединена телефоном с Ревелем, а Ревель, вероятно, со Стокгольмом. Если вы хотите

стихов, вызывайте, — я к Вашим услугам. И мне будет приятно — очень приятно —

читать для Вас, Вам... Предполагаю, когда поеду во Францию, побывать и в Италии, где

мы, м<ожет> б<ыть>, встретимся. А если не там, возможно, и в Эстии: м<ожет>

84

б<ыть>, Вы поедете через Ревель? Если я Вас очень попрошу об этом?

У нас выпал глубокий снег, и ТоПа приняла совсем зимний вид: снова салазки,