Царство черной обезьяны

– И что теперь? – Малышка брезгливо сморщила носик. – Так и будем нюхать запах подворотни?

– Ты – да, – усмехнулась я, направляясь со столиком к выходу. – Кто обгадился, тот и нюхает. А если не нравится – иди в ванную, я тебя вымою и переодену в чистое.

– Только побыстрее, – проворчала девочка и, широко расставляя ноги в мокрых колготках, поковыляла в ванную.

Конечно, побыстрее, ты же заснешь скоро, а сонное тело мыть не хочется, еще взбодрится от воды.

Поэтому я бросила неубранный столик в кухне и бегом направилась вслед за дочерью, чтобы установить мировой рекорд по отмыванию ребенка. Я даже голову малышке помыла, там, куда мы едем, с купанием дела обстоят неважнецки.

Дочка не сопротивлялась, видимо, начинало действовать снотворное. А когда я завернула ее в большое пушистое полотенце, снотворное победило окончательно и, установив знамя победителя на закрытых веках, отправилось праздновать успех. В бар под названием «Веселый пузырь». Не знаете? Это же международная сеть баров, как закусочные «Макдоналдс». Только в разных странах бары, в отличие от владений Рональда Макдоналда, называются по-разному. В Украине, к примеру, – «Сикава бурбалка».

Я с горечью смотрела на разгладившееся во сне родное личико. Печать Дюбуа исчезла, в закрытых глазах больше не булькал торжествующий мрак, и так хотелось поверить, что я только что проснулась после безумного ночного кошмара.

Но, к сожалению, просыпаться пока рано, кошмар продолжается. И времени на плач Николавны с подвываниями и причитаниями по теме нет. Надо действовать, причем в темпе. Хотя действие снотворного должно, по идее, продлиться до завтрашнего утра, но кто сейчас верит идеям! Только члены партии ВКП(б) с 1937 года.

Я вышла с уютно сопящим свертком из ванной и обнаружила застывшего у двери суслика-мутанта с зажатой в передних лапках пачкой памперсов. Катерина замерла сторожевым столбиком, нет – столбом, на лице домоправительницы фундаментально обустраивалось терпеливое ожидание. Баба Катя готовилась не задавать лишних вопросов. Я же говорила – она у нас очень умная и понятливая бабушка. А еще добрая. И заботливая. И нас любит, а Нику – больше жизни. И…

Все, хватит, а то в носу предательски защипало. Нельзя пока расслабляться, рано.

– Баба Катя, – прошептала я, – ты не волнуйся, все будет хорошо, вот увидишь. И не такое переживали.

– А почему теперь ты шепчешь?

– Ника после купания уснула, ослабела, наверное, очень.

– И чего ты затеялась дите перед дорогой купать? Да еще и голову мыть? Куда вы теперь, ведь простудится Никуша! – Суслик давно отмер и суетился теперь вокруг нас, не выпуская, впрочем, из лапок пачку памперсов.

– Не простудится, я ее потеплее одену, да и в машине тепло.

– Может, все же скажешь, куда едешь, а? – с надеждой посмотрела на меня домоправительница. – Я ж изведусь тут без вас!

– Не надо изводиться. – Я дотянулась до румяной тугой щеки и от души чмокнула ее. – Ты лучше готовься Лешу встречать, он ночью либо рано утром объявится. Передай ему, пожалуйста, что я обязательно ему позвоню, как только доберусь до места. Сам пусть не звонит, я ведь за рулем буду, да и Нику разбудит.

– Господи! – Памперсы взлетели вместе с попытавшимися всплеснуться руками. – Это куда ж ты собралась, если ночью еще ехать будешь?! Сейчас ведь только половина четвертого!

– Нет, ну ночью я надеюсь уже быть на месте, это я так, оговорилась. Короче, хватит болтать, помоги лучше собрать Нику. Кстати, теперь поняла, зачем были нужны памперсы?

– А откуда ты знала, что ребенок заснет? – Да уж, дурой бабу Катю не назовешь.

– Я же сказала – хватит болтать! – изящно ушла я от ответа.

Да, не буду скромничать, дипломатичность – одна из моих сильных сторон. Или коньков. Если только горбунков.

Как-то так вдруг получилось, что меня ловко оттерли могучим плечом от процесса сбора Ники в дорогу. Спорить и, сопя, пытаться, в свою очередь, сдвинуть с места все девяносто пять плотных хохлушковых килограммов я не стала. Во-первых, весовые категории разные, это все равно что поединок Кости Цзю с Николаем Валуевым, а во-вторых, мне тоже надо было переодеться. И прихватить с собой то, что Катерина по незнанию вряд ли положила в сумку. А может, и положила, надо проверить.

Нет, конечно. Последние дни февраля, в окно уже заглядывает сырой и влажный март, в Москве давным-давно вместо полноценного снега липкая слякоть, и, разумеется, теплые высокие снегоходы, сверху затягивающиеся шнурком, убраны в гардеробную. И мои, и Лешкины, и Никины.

Я вытащила еще одну большую сумку и сложила туда все, что может понадобиться на заснеженном лесном хуторе.

Да, мы едем к деду Тихону. Он смог справиться с порчей, наведенной бокором на Мая, справится, я верю, и с самим бокором.