Царство Графомании

Дежуря в ночную смену, он услышал звук разбитого стекла и бабский крик, донёсшийся из библиотеки на втором этаже. Терентьевич, так звали сторожа, не знал, что Янина ещё там. Схватив ружьё, он мигом рванул к источнику шума. Стоило ему вбежать в зал библиотеки, как перед глазами предстала картина, лишившая его на неделю дара речи.

Янину, повалив на пол, душила Маруська. Только была она полуразложившаяся, уже потрёпанная смертью. В открывшихся, уже засохших ранах кишели опарыши. Из влагалища торчала длинная пуповина, которую Маруська обвила вокруг шеи Янины, намереваясь её задушить. А на конце пуповины, висел полусгнивший младенец с разорванной грудной клеткой.

Как только Янина издала последний вздох, а жизнь навсегда покинула её тело, Маруська убрала импровизированную из пуповины петлю с её шеи, после чего, резким движением руки, пробила ей грудную клетку, и вырвала сердце. На этом, её интерес к бывшей любовнице своего мужа закончился.

Держа в одной руке вырванное сердце, другой, она понесла мёртвого младенца к полусгнившей груди, словно мать, готовящаяся накормить своё дитя. Какие-либо признаки агрессии в ней улетучились. Маруська вложила вырванное сердце в разорванную грудь младенца, после чего, начала издавать непонятные, тихие звуки, будто обращаясь к нему в надежде, что сейчас он оживёт. Минут пятнадцать она тряслась над ним, словно кошка над мёртвыми котятами в надежде, что вот-вот, они откроют глаза.

Но, ничего не произошло. В ярости, она отбросила сердце и издала тот самый, истошный крик. После чего, вместе с мёртвым младенцем на руках, убралась прочь через разбитое окно.

В тот момент мужики, хоронившие в эти дни людей, вспомнили, что Маруськина могила была единственной, на которой никогда не лежал снег. Тогда-то, словно по щелчку, в головы мужиков пришла мысль разрыть могилу, дабы проверить её содержимое и узнать, не почудилась ли сторожу вся эта мистика. Несмотря на промёрзшую в эту пору года землю, могилу раскопали достаточно быстро. От увиденного, даже деревенские мужики застыли от страха, а в последующем, и вовсе поседели.

Гроб был вскрыт, а внутри, как точно описанная со слов сторожа Маруся, державшая в руках полусгнившего младенца с разорванной грудной клеткой. Только на этот раз, она не подавала никаких признаков жизни и не пыталась кого-то задушить. В тот момент, кто-то и выкрикнул из толпы мысль о том, чтобы залить могилу цементом, дабы нога Маруськина более никогда не ступала в деревню, на пороги домов живых. Да и крест тогда поставили безымянный, на всякий случай.

Могилы убитых ей тот-же раскопали тогда, дабы удостовериться, что убитые её рукой не повылазят из могил, словно упыри. Гробы их оказались целёхоньки, но, дабы наверняка, оставшийся цемент мы поровну между их могилами распределили, сверху присыпав землёй. С тех пор, тот самый крик в деревне больше никто не слышал. А то, во что Маруська после смерти превратилась, мужики Скрикухой прозвали.

Дед на минуту замолчал, а после, будто сбрасывая камень с души произнёс:

— Это собственно говоря и есть Маруськина могила, а та что в паре метров от неё, Ёськина. В тех двух, что рядом с Ёськиной, дочь поповская и библиотекарша похоронены. Все в гробах своих цементом залитые лежат. Мы тогда понятия не имели, с чем столкнулись, вот и повыкапывали их тела, чтобы и их к могилам таким образом привязать. А то не дай бог, как Маруська наверх повылазят.

Некоторые не состыковки в повествование сразу всплыли в моём уме. Я конечно понимал, что всё это не более, чем обычная деревенская страшилка. Но, то, что в начале повествования дед ребёнком был, которого историей этой старшие пугали, а в процессе повествования рассказывал в манере, присущей участнику событий, меня насторожило. Мгновенно, в голове всплыла фото, на котором деду с бабкой лет по тридцать было, только дед на ней уже седой красовался. И только у меня возникло непреодолимое желание задать деду возникший в голове вопрос, как он тут-же отрезал:

— Всё, закрыли тему! Вон наши идут уже. Да и негоже в столь светлый праздник про чертовщину всякую языками чесать.

Стихи

На выпивку мне денег дайте,

Душа моя трезвеет вновь.

Не сгинет к водке, что на акции,

Моя бездонная любовь

Комментарии автора к рассказам

Письмо Генералу Штаба Сопротивления

Какие только мысли не посещают от части пустую голову, если, пренебречь советом Профессора Преображенского, фигуранта художественного романа за авторством Михаила Афанасьевича Булгакова "Собачье сердце", и всё-таки почитать перед обедом советскую газету. А если обеденный стол ещё и скрашен той самой, настоящей, сорокоградусной водкой, которая ещё старая, царская, а не новая большевицкая бодяга, в которой и тридцать восемь градусов то с трудом набирается, то русло рассуждений, приправленное непреодолимым чувством патриотизма, может направится в весьма интересное с философской точки зрения русло.

Скрикуха