Царство и священство

Всякая брань, возникающая между нами и нечистыми бесами, ведется только из-за духовной молитвы и ничего другого. Ведь для них она чрезвычайно неприятна и тягостна, а для нас – спасительна и благотворна. Человек полностью является самим собой только в молитве.

Гавриил (Бунге), схиархимандрит[1056]

Молитва – дыхание души

Старец Фаддей Витовницкий

I

Сегодня много – и справедливо – говорят об упадке религиозного сознания и угасании молитвенного бдения. «Человек современный» не просто не умеет, он не хочет молиться – вот беда! Впрочем, глубокие и проникновенные умы еще 100 лет назад замечали эту зарождающуюся тенденцию. К.Н. Леонтьев (1831–1891) писал: «Отчего государственно-религиозное падение Рима, при всех ужасах Колизея, цареубийств, самоубийств и при утонченно-сатанинском половом разврате, имело себе, однако, так много неотразимой поэзии, а современное демократическое разложение Европы так некрасиво, сухо, прозаично? Бог – это свет, и духовный, и вещественный; свет чистейший и неизобразимый. Есть и ложный свет, обманчивый. Это свет демонов, существ, Богом же созданных, но уклонившихся, как известно. Классический мир и во время падения своего поклонялся хоть и ложному свету языческих божеств, но все-таки свету

… А современная Европа даже и демонов не знает. Ее жизнь и ложным светом не освящается»[1057]. Остается лишь добавить, что сегодня уже нужно говорить не только о католико-протестантской Европе, но и о православной России.

Бог являлся для наших пращуров альфой и омегой их существования. А правоверие, личное и общественное благочестие считались безусловными основами нормальной жизни каждого человека и всего общества в целом. Византийский император св. Феодосий II (408–450) писал в одном из своих посланий: «Всем известно, что состояние нашего государства и все человеческое утверждается и поддерживается благочестием к Богу. Когда благоволит Верховный Судия, то все дела текут и направляются счастливо и по нашему желанию. Итак, получив по Божественному промышлению царство, мы должны прилагать величайшую заботливость о благочестии и благоповедении наших подданных, чтобы и истинная вера и наше государство сияли искреннею ревностью о высшем благе и полным благочестием»[1058].

На протяжении двух тысячелетий после пришествия Христа императоры и короли, публично, не стесняясь, как сегодня, заявляли себя защитниками христианской веры, вторгались в вопросы вероучения и утверждали догматы своими законами. В 59-й новелле император

св. Юстиниан Великий (527–565) торжественно заявил: «Мы убеждены в том, что наша единственная надежда на прочность Империи под нашим правлением зависит от милости Божьей, ибо мы знаем, что эта надежда есть источник безопасности души и надежности управления»[1059].

Интересно, что на протяжении многих столетий святоотеческая литература касалась почти исключительно вопроса о природе Бога. «Вопрос состоял не в том, чтобы установить, есть Бог или нет, – бытие Божье было данностью едва ли не для каждого человека, будь то христианин или язычник. Умы целых поколений будоражило скорее желание понять, как Он есть»[1060].

Дамы и юноши высшего света считали вожделенным благом монашеское служение и заполняли собой многочисленные обители. Достаточно вспомнить, из отпрысков каких

семей формировался знаменитый монастырь в Клюни и какова его заслуга в деле восстановления христианского благочестия на Западе. Именно благодаря жертвенным аристократическим аскетам кафолическая вера была спасена в эпоху Реформации. Тогда наследники самых громких фамилий Испании, Франции, Германии, Италии не брезговали помощью больным и бедным в лечебных учреждениях, чем в немалой степени предрешили успех контрреформации[1061]. В общем, воевать и погибать за веру до недавнего времени было делом чести и подвига.

Более того, как нетрудно заметить, вопросы сугубо политические в современном понимании в прошлую эпоху зачастую являлись производными от вопросов вероучительных. Ф.М. Достоевский (1821–1881) верно (в целом) заметил как-то: «Ни один народ еще не устраивался на началах науки и разума. Цель всякого движения народного, во всяком народе и во всякий период его бытия, есть единственно лишь искание Бога и вера в Него как в Единого и Истинного. Бог есть синтетическая личность всего народа, всякий народ до тех пор только и народ, пока имеет своего Бога, а всех остальных богов на свете исключает безо всякого примирения; пока верует в то, что своим Богом победит и изгонит из мира всех остальных богов. Так веровали все с начала веков»[1062].