Царство медное

Мальчик слышит их голоса: совсем близко, может, всего в полутора саженях. Они напоминают ровное жужжание работающих механизмов, лишены эмоций, и смысл сказанного почему-то ускользает от мальчика. Ему нужно затаиться, подождать, но растет беспокойство за сестру. Она осталась одна, в пустом доме, где-то в середине этого бурлящего пламени, за стеной зловонного дыма.

Почему дым так пахнет? Пылают бревенчатые избы, плавятся стекла окон… К горлу подкатывает тошнота. Запахи дурманят голову. И к ним примешивается еще один.

Почему-то мальчику вспоминается теплая ночь, ветви ив, склоненные к воде, прыгающие языки костра, и печеный на углях хлеб с тонкими ломтиками телячьей грудинки…

Мальчик узнает его – запах горелого мяса…

Виктор поднялся на постели, обливаясь потом. В голове еще раздавался гул моторов, к горлу подступала тошнота. Но не было ни черного дыма, ни пылающей деревни.

Странный сон.

Виктор прошлепал босыми ногами в ванную и стал пить воду прямо из-под крана. Ночной кошмар постепенно уходил в небытие, но чувство беспокойства не проходило. И вскоре ученый вспомнил, что было тому причиной.

Ян.

Теперь ему было даже неловко за те злорадные мысли, что посетили его перед сном. Анализы ничего страшного не показали, разве только чуть повышенный сахар, но и тот был в пределах нормы. Поэтому доктор просто выдал Виктору пачку таблеток и строго велел отслеживать самочувствие. И вместе с тем, как проходило опасение за собственную жизнь, так же разрасталось в душе чувство вины перед Яном.

Мысли по кругу ходили в голове Виктора. Он снова попытался уснуть, но вместо этого вздыхал, вертелся с одного боку на другой, и сон не шел.

Промучившись так без малого час, Виктор решил успокоить свою совесть. Медицинский блок находился недалеко, так что быстренько сбегать туда и обратно представилось ему делом не трудным. Заглянуть в бокс, просто посмотреть, все ли в порядке. Или на худой конец спросить о состоянии пациента у дежурной сестры.

Виктор быстро оделся и проскользнул в коридор.

Он помнил, что по пути в бокс они сворачивали налево, потом еще раз налево, а потом уже прямо по коридору и находилась дверь с нарисованным на ней красным крестом. Пару раз ему приходилось поспешно прятаться за колоннами, когда мимо проходили часовые, но лишь оттого, чтобы не возникало лишних вопросов.

В медицинском блоке стояла тишина, лишь слабо потрескивали лампы, и не было видно ни души. Виктор осторожно прошел к боксу, куда вечером занесли Яна. Никакой дежурной медсестры здесь не было, но у дверей мирно посапывали двое солдат – на всякий случай мэр приставил охрану к опасному пациенту. Никто из них не проснулся, даже когда Виктор дернул дверь. Она оказалась не заперта.

В полумраке ночника Виктор увидел пустую теперь каталку – Ян лежал на кушетке возле стены. Он по-прежнему находился без сознания. Болезненные хрипы вырывались из его легких, но становились все слабее и реже, пока вдруг Виктору не показалось, что Ян не дышит вовсе.

– О, Господи, – сказал он, а потом закричал:

– Сюда! Скорей, он умирает!

Похолодев, Виктор ворвался в бокс, но остановился, пораженный зрелищем.

Потому что в боксе Ян был не один. Возле его кушетки сидело что-то, чему Виктор сначала не мог подобрать название – оно было бело-голубым и прозрачным, так что сквозь него Виктор мог видеть белый подоконник и капельницу у кушетки.

Потом это что-то повернуло голову, и Виктор узнал…

Длинные льняные волосы, тонкий нос породистой северянки и молочно-белые глаза, которые ученый видел только у одной женщины.

Нанна.

Это действительно была она, или ее призрак. Но, кажется, ведьма тоже узнала Виктора. Потому что улыбнулась ему и приложила палец к губам.

Шшш…

Виктор замер, не веря своим глазам.

Тогда бесплотный призрак ведьмы склонился над Яном, узкие ладони нежно и ласково погладили его по лицу. А потом Нанна наклонилась и поцеловала его в губы – очень долго, словно делала искусственное дыхание, словно вдыхала в него жизнь.

Ян дернулся. Раз, другой. Его грудь снова начала вздыматься и опускаться. Тогда только Нанна отстранилась и снова погладила его по щеке, по шрамам, выбегающим из-под черной повязки. Еще раз поцеловав Яна, но уже нежно, мягко, она повернула к Виктору прозрачное лицо. Ее губы шевельнулись беззвучно, но в голове Виктора вспыхнули слова: