Царство

Дозор порубежников Млада всегда следовал одвуконь. И каков бы ни был достаток воев, все в десятке понимали: при столкновении с превосходящим ворогом второй скакун может стать единственной возможностью спастись, а потому соратники при случае помогали друг другу приобрести заводного. Но чтобы пересесть на него, нужно остановиться, переседлать лошадь, а монголы уже вновь показались на дороге, пусть и вдалеке, и своих запасных еще не сменили. Голова понял – рано или поздно поганые настигнут его воев. И, поколебавшись пару мгновений, собирая волю в кулак, он отрывисто приказал:

– Зарев, бери всех заводных и скачи, скачи к нашим, меняя коней! Так только оторваться сможешь… Упреди воевод, обязательно упреди, что столкнулись мы с большим разъездом поганых. А значит, ворог рядом – и ведь наверняка в большой силе! Сметут агаряне сторожевой полк, коли наши отступить не успеют.

Зарев было открыл рот, чтобы горячо возразить, но осекся, встретив тяжелый взгляд десятника. Понял дружинник, что Млад сознательно жертвует ватагой, чтобы он, самый молодой из побратимов-соратников, мог донести до воевод важную весть. Будь иначе, все бы приняли бой и разделили бы горькую ратную чашу, как делили на пирах братину с хмельным медом. Но теперь одного воя нужно спасти любой ценой, и голова выбрал именно его, вчерашнего юнца с только-только отросшей бородкой.

И это было справедливо…

Кивнув на прощание соратникам, внутренне уже одной ногой шагнувшим в могилу и оттого непривычно бледным и серьезным, Зарев пришпорил коня, уводя за собой заводных лошадей. Ему еще предстояло пожить, а вот остальным воям десятка этой самой жизни осталось лишь на донышке, всего на один глоток.

Но Млад вознамерился сделать все, чтобы глоток сей встал поперек горла поганым.

– Все рогульки наземь! Рассыпайте так, чтобы дорогу едва ли не во всю ширь перекрыть!

Полетели вниз рогульки железные, шипастые, разбрасываемые воями на скаку за собой, а как на сотню шагов отступили русичи, отдал десятник второй приказ:

– Сорока, Беляй, Вышень, Первуша, слезайте с коней, тетивы на луки натягивайте скорее да за деревьями скройтесь. Из-за древ вам сподручнее будет по поганым бить.

И вновь десятник подарил возможность спастись тем, кто, на его взгляд, больше прочих был жизни достоин. Сорока – единственный сын у матери, не станет его, и о старухе некому будет позаботиться. Беляй же и Вышень деток успели настрогать каждый целую ватагу, и коли семьи их останутся без отцов, совсем тяжко им придется на следующий год без кормильцев. У Первуши жена на сносях, скоро уж первенцем разродиться должна, а вот им с Чарушей Господь отчего-то малых пока не посылает…

И уж, видимо, не пошлет.

Жалко самого себя стало десятнику на краткое мгновение, жалко, что никого за ним не останется, что не будет кровь его течь в жилах детей, внуков и правнуков, но тут же подавил он в себе эту жалость и зычно вскликнул, обращаясь к оставшимся воям десятка:

– Братцы, на миру и смерть красна! Встретим ворога здесь и задержим, покуда сил хватит!

Соратники встретили слова Млада угрюмым молчанием, но никто не затаил обиды за то, что не им голова подарил возможность уцелеть, даже проводник Володарь, хоть и не побратим он порубежникам. Внутренне все признали правоту старшого. Нет, вои уже готовятся к скорой схватке, доставая из седельных сумок собственные кольчуги или оставленную соратниками броню: на десяток как раз пяток кольчуг и имеется. И столько же копий, покуда воткнутых наконечниками в землю – когда дело до ближней схватки дойдет, тогда их в ход и пустят. А начнут русичи схватку стрельбой из луков…

Поганые себя долго ждать не заставили: увидев, что отряд дружинных разделился, поспешили татары вперед, как видно, надеясь быстро опрокинуть жидкий заслон да попробовать нагнать гонца. Во весь опор погнали нехристи лошадей, на скаку натягивая тетивы своих дальнобойных составных луков. Стремительно сокращается расстояние между русичами и монголами, вот уже первые срезни ворогов взлетели в воздух, но упали в нескольких шагах от порубежников.

А вот вторая волна стрел приземлилась более прицельно, по-шмелиному гудя в воздухе – две ударили в поднятые над головами русичей щиты, еще штуки три ранили громко заржавших от боли лошадей. Ратникам едва удалось успокоить их. Но спустя всего удар сердца уже русские стрелы полетели во врага в ответ, и тут же неподкованные монгольские коньки влетели в тонкую полоску железных рогулек, не замеченных увлеченными скачкой нехристями.