ЦДЛ

Приехал в Рим и вдруг вижу отечественный палец в Венеции (в данном случае это был нос советского посла, бесцеремонно сующийся в традиционные венецианские биеннале). Посмотрел на Везувий, а он спокоен – никак не реагирует на хамство советское и совсем не светское. Вот оно, горячее итальянское хладнокровие, как и всюду на Западе, с той лишь разницей, что певучая речь здесь осуществляется всеми конечностями, включая язык! И тогда я вспомнил – когда меня провоцировали и брали, на мне были американские наручники. Втолкнут был я в полицейский «мерседес», а эскортировали меня на итальянских «жигулях» с японской аппаратурой, вкупе с французским «секамом»… Кстати, об аппаратуре – американское посольство в Москве подслушивается и облучается своим же специальным оборудованием, проданном прямо с выставки, здесь же в Москве, за что сотрудники посольства получают двадцатипроцентную надбавку за вредность.

«Там он за тридевять земель в стороне заморской…» – так теперь обо мне говорят в невеселом и мрачном краю – все еще не верил в скорый приезд свой – так лихо все со мной приключилось.

Мне уже виделась эта страна. Тогда она была куда загадочней, правда. Все же ни с чем не сравнимо счастье детства, даже несчастного, когда видишь мир еще беспечно и красочно и не находишь слов. Да и не нужны они в том состоянии сладостном. Не обязательно в детстве писателем быть.

Вот он, оптимус мундус – лучший из миров!

Вот она, милый, – говорю я себе, – колыбель человечества – посреди морей, самое что ни на есть Средиземноморье. Смотри внимательно: сейчас из пены родится она…

И действительно, выходит. Истинно богиня – какие формы! И белоснежно ступает на черный песок (в этом море Тирренском танкеры промывают танки свои), а за ней семенит, спотыкаясь на ножках коротких, господин непонятных лет с явными признаками двуполости и с зубами набекрень, я даже сбился со счету, считая его подбородки спереди и еще на затылке – сзади, когда он за ней пробежал.

– Афродита с гермафродитом… Ну разве можно придумать большее оскорбление? – сказал я священнику-другу, – надо же так опошлить и унизить песенный миг причащения к изначалу начал. Я, можно сказать, окунал свои чресла в купель, где сама История мылась, а он мне в молитву частушкой похабной, где каждый куплет его внешности – в душу плевок… Падре, можно я пробью в его колокол звонкий, я же не в сане…

– Не благославляю, но разрешаю, – сказал падре Нило, и ассистирующий ему Паскуале (тоже, естественно, падре) его поддержал, – тем более это советский ваш. Видишь, кальсоны надевает прямо на пляже…

– О’кей, – сказал я, – и да простят мне ваши боги! – И с удовольствием даже пробил.

И в земли он вмялся.

– Понимаешь, падре, советский человек не может долго без земли оставаться. Он должен припасть к ней, чтобы силы набраться и заодно инструкции получить.

А Венера тем временем снова в море залезла, но вполне разрешила, как рыбку, себя половить.

Италия… А вон и дедушка римский, который Папа и еще не славянин, уж он не будет с коммунистами целоваться (правда, за это его подстрелят). И что он там делает, старичок? Кажется, Громыку встречает, вот уже и губы вытер для отеческого поцелуя… Будь я папой, я б его встретил.

– Вот видишь, падре, как я абсолютно прав! А ведь будет у вас еще настоящий папа, который впервые в истории покается за грехи, совершенные паствой за последние две тысячи лет. Извинится за церковь, утверждавшую величие своей веры жестокостью и насилием, и попросит прощенье у Господа Бога Христа. Еще будет знаменитая Меа culpa

понтифика. И – что любопытно – представлять сей исторический документ будет сам префект могущественной конгрегации по вопросам вероучения Йозеф Ратцингер (когда-то эта структура римской церкви называлась – Священная Инквизиция и возглавлял ее небезызвестный Торквемада – тоже еврей).

Италия… Здесь даже апельсины пахнут, как ни странно, керосином. Оказывается, так и должны отдавать настоящие цитрусовые. Что-что, а апельсины здесь настоящие. И в Испании они, видимо, еще больше пахнут началом костра. И почему керосин ассоциируется у меня с инквизицией, просто, наверное, климат хороший, здесь он вспыхивал сразу, высокий костер. Вот в Англии, там погода сырая, там ему не гореть, разве что целой нацией дуть и раздувать из искры пламя… Но это опять-таки только в России умеют, ледовитая страна, у ней всегда на уме погреться.

Италия… Нестрашная старина, и ей далеко до матушки нашей, где старое не стареет. Где даже Средневековье вполне современно выглядит. И ему еще далеко до музея. Не скоро наше варварство музеем станет, хотя давно на пенсию ему пора.

И тут на пути нам попался оракул (они всегда попадаются на нашем пути) – «Что ждет нас, вернее, не нас, а нас приютивший Запад? Его конечно же завоюют классическим путем – монголо-советским вторжением?» – ищу я подтвержение моим недобрым предчувствиям.

– Нет, – отвечает оракул, – его ждет потоп: в России лопнет канализация, и все дерьмо хлынет на Запад.

Кентавр