Целая вечность и на минуту больше-2

Я встал и подошел к окну, на улице лил дождь. Как же я ненавижу дожди, в Европе они льют постоянно, впрочем, жару, которая в Европе стоит гораздо реже, я ненавижу поболее. У природы нет плохой погоды, есть несчастные люди, которые не могут обрести душевный покой, вот и винят всех и вся в своих бедах. Так сказал бы Сэнсэй, и был бы прав. Как же я давно не вспоминал о нем. Я даже о маме не вспоминаю, по ней я тоже перестал скучать и звоню раз в месяц, а то и того реже.

Я посмотрел на спящую Асли: что–то она в последнее время подозрительно спокойно себя ведет. Наверно, опять все деньги, которые я ей даю на месяц, потратила за неделю. Ну, если это цена моего покоя, то я согласен. А ведь выйди она замуж за другого, она могла бы стать хорошей женой. Я стал тихонько одеваться, чтобы, не дай бог, не разбудить ее.

Приехав в посольство, я практически сразу же вызвал к себе Мехти. За те годы, что я работаю с Мехти, я не помню, чтобы он хоть раз опоздал на работу. То ли дело Тарана, она раньше десяти часов на работу не является. Такое ощущение, что не из одного дома выходят.

— Мехти, как ты понимаешь, День Республики приближается, а это значит, что в посольстве должны течь молочные реки, окруженные кисельными берегами.

— Мы должны устроить прием? — за столько лет Мехти привык к моему чувству юмора и уже не сопротивляется ему.

— Да, Мехти, мы должны устроить прием, где будем поить, кормить и развлекать всех, кто к нам в этот день пожалует.

— Арслан, если нам деньги из министерства переведут опять за три дня до приема как в прошлый раз, то кормить мы гостей будем стрихнином, поить цианистым калием, а в качестве развлечения пустим индийскую гадюку, но без факира. Выживших после приема будет добивать Аскер.

От описанного Мехти действа у меня глаза полезли на лоб:

— Зачем, Мехти? Что за неуместная кровожадность?

— А это чтобы остальным неповадно было шастать на наши мероприятия. Ну как мы устроим этот прием, если они вместо того, чтобы деньги нам перечислить продукты из дома присылают самолетом? Опять пирожки будем заказывать нашим нелегалам в кредит?

Насчет пирожков, которые делают нелегалы, он зря вспомнил. Не надо было наступать на больную мозоль. Мы так сэкономить пытались, когда первый раз прием устраивали в Брюсселе, и о начинку этих пирожков посол Казахстана зуб сломал. Передний. Учитывая стоимость стоматологических услуг в Брюсселе, зуб посла Казахстана чуть к международному скандалу не привел, с подписанием договора о поставке зерна они тянули так долго, как только могли. С тех пор у казахстанского посольства был зуб на нас.

— Нет, на этот раз пирожки будет печь Тарана, а еще лучше блины, — я едва заметно ухмыльнулся.

Это ему за «пирожки у нелегалов». Конечно, бить ниже пояса некрасиво, но как не напомнить ему, кто у них дома стоит возле плиты. Тарана из всех блюд нашей национальной кухни только яичницу и готовит.

— О, я и говорю, изничтожим гостей, пусть даже они падут от руки матери моих детей, — Мехти посмотрел на меня исподлобья.

— Ладно, что–нибудь придумаем. Короче, составляешь список гостей, не больше двухсот человек, резервируешь ресторан, а дальше думаем, что делать. Задание понятно? — рявкнул я на него.

— Понятно, — он обреченно покачал головой.

— Ну, тогда зови Тарану, будем думать, как написать письмо в министерство, чтобы они вовремя нам деньги перечислили, и мы бы стрихнином гостей не травить.

Через пять минут в кабинет зашла Тарана с блокнотом наперевес и желанием убить меня этим же грозным оружием:

— Арслан, мне Мехти уже все рассказал. Сразу хочу сказать, что это невозможно. День Республики — это, конечно, хорошо, но прием мы в кратчайшие сроки устраивать не будем. Вы на календарь посмотрите, меньше двух недель осталось… По ночам что ли будем работать?

— А что, хорошая идея…

Тарана посмотрела на меня испепеляющим взглядом, и я тут же понял, что фраза была крамольной: я замахнулся на святое.

— Ладно, шутки в сторону, завтра бюджет мероприятия мне на стол, и посмотрим, что у нас получается.

— Да, кстати, и блины я жарить не буду, — она с ужасом посмотрела на меня.

— Конечно не будешь: их не жарят, а пекут, — даже я знал процесс выпечки блинов.

— Все равно не буду, — она упрямо топнула ногой. — Я вас знаю, если вам понадобится, вы меня заставите ориенталь на приеме танцевать.

Так прошло две недели, за которые я успел переругаться со всеми: от нашего аккордеониста, который не понимал, зачем на нашем приеме скрипка, если есть его аккордеон, до охранника, который задекларировал свое желание проверять документы у всех приглашенных. А я представлял, как он требует паспорт у посла Германии, и пытался доказать Аскеру, что скорее охрана посла будет проверять у него документы, чем наоборот.

Наступил день, когда Асли втиснулась в платье, которое было как минимум на размер меньше нужного, надела лодочки, каблуки которых прогнулись под ее тяжестью, а я надел свой единственный и, наверно, поэтому любимый фрак (спецовка, как я его ласково называю), и мы отправились на прием.