Цели и средства

Раковская стиснула губы в жесткую складку.

— Не серди меня, kochanie. Забери свою цацку и спать ложись, днем поговорим. Или спина болит сильно?

Терпимо. Но спать он не хочет, он спал слишком долго.

— Ладно, подожди, я сейчас…

Медальон он тоже сунул в карман и осторожно вытянулся на кушетке – так вроде бы полегче. Раковская вернулась, позвякала склянками, сунула ко рту ладонь с пилюлькой – дрянь небось маггловская первостатейная, но лучше, чем ничего.

— Давай разотру спину, до завтра дотянешь.

Он лежал ничком, кожу жгло, но боль утихала, и он подумал, что метку надо хотя бы прижечь, чтоб в глаза не бросалась, хотя кто ее здесь увидит… Вспомнил, спросил:

— Ты говорила – приходили к тебе?

— Да, еще летом, ваши и эти…

— Авроры, – подсказал он.

— Точно. До осени засада сидела. Девчонок напугали. Про тебя не спрашивали.

Вот и славно. Выжечь метку можно проклятым огнем, но это не получится, пока палочки не будет.

— Яцек… палочку купить.

— Яцека еще осенью взяли, – вздохнула Раковская. – Ты ж сам говорил, он за все денежное берется, вот и добрался. А в лавке дамочка сидит, которая новую палочку продает только после предъявления обломков старой. Флорика жаловалась…

Она осеклась.

— Слушай, как же я сразу не додумалась! Вот туда я тебя и отправлю. Там безопасно и вопросов не задают.

Другой бордель? Не все ли равно.

— Я завтра Джордже позвоню, к нему на неделе наверняка парнишки от Флорики зайдут.

М–мерлиновы панталоны, мужской бордель?!

— А пока здесь побудешь, заодно спину подлечишь. Все, kochanie, ты как хочешь, а я спать. Туалет вон там, дверь запру снаружи. Не шуми.

Она уже была на пороге, когда он окликнул:

— Как там у нас? В Англии.

Она пожала плечами – силуэт на фоне тусклого света из коридора.

— Мало что знаю. Хорошие парни победили, ваших кого убили, кого посадили. Этого… кого нельзя называть – грохнули.

— Про Малфоев слышала что‑нибудь?

Она помотала головой.

— А… Поттер?

— Это герой который? Победитель? Слышала, да. Он приезжал вроде, то ли на открытие, то ли на празднование – я не знаю, не помню. Говорили что‑то под Кривой липой и у Джордже.

— Он… жив?

— Ну да, – удивилась Раковская. – Он же победил. Все, отстань, у меня будут жуткие мешки под глазами, и я распугаю гостей. Днем поговорим.

Щелкнул замок.

Он нащупал фотографию в кармане. Собрался, сосредоточился, засветил слабый – только чтоб немного видно было – бледно–желтый огонек в ладони.

— Он жив, – даже не прошептал, а прошипел. – Я не знаю как, но он жив. Значит, все правильно, да? Значит, теперь все будет хорошо?

Она молчала, как и всегда, но обернулась и посмотрела через плечо. Да, конечно, теперь все будет хорошо. Спасибо тебе.

Гарри Поттер и комнатушка драконолога

Бурно отметив день рождения брата, Рон ухитрился‑таки вспомнить о делах и с утра аппарировал в Бухарест. Гарри решил использовать время с толком и отправился к Чарли.

В комнате едва хватало места двум койкам, шкафу и этажерке, заставленной книгами. Чарли взмахнул палочкой – ворох одежды с кровати послушно убрался в шкаф.

— Садись, Гарри. Спрашивай, чего хотел.

Гарри сел. Жилище Чарли было уютным, несмотря на бардак и тесноту, и он сейчас понял, что комната напоминает ему Нору.

— Я хотел спросить о профессоре Смите.

— Об Эване? Спрашивай. Увидишь его, кстати, – дай пинка. Забыл нас совсем, пишет только Корнелиу.

Гарри кивнул, отметил имя – надо будет спросить потом.

— Ты хорошо его знаешь, Чарли?

— Хорошо? Да я с ним жил шесть лет в этой самой комнате! Тут рефераты кипами лежали, пока он не свалил в Англию.

— Шесть лет?

— Ну да. Как он тут появился, его ко мне и приткнули. Сам видишь, у нас тут не особняки. Еще раньше мы втроем жили, этажерки не было, как раз третья койка влезала. – Чарли ткнул в одну из фотографий на стене: – Камил и Джек, отличные ребята. Камила потом валлийцы сманили, а Джека Mama… Тодорова выгнала. За дело, честно говоря, но все равно жаль. Потом Эван, когда обжился, койку выбросил и книг натаскал. Словари, справочники, потом учебники – это когда его к ребятам пристроили… Так что ты спросить‑то хотел?

Больше всего Гарри хотел рассказать честно о подозрениях и предчувствиях, но сделать это было совершенно невозможно. Паранойя, пусть даже и героя войны, – плохой аргумент против шестилетней дружбы.

— Ты не знаешь, чем он раньше занимался? Он хорошо преподает, его Макгонагалл хвалит.

— Еще бы, – фыркнул Чарли. – После местных ученичков Хогвартс просто институт благородных девиц. А в зельях он шарит получше Дрэджеску. Но чем он раньше занимался, я понятия не имею. Здесь не расспрашивают, а Эван не из разговорчивых.

— Может, он в Дурмштранге работал?

— Может, – Чарли пожал плечами. – Спроси у него.

Откуда он приехал? Где жил до заповедника? – Гарри не рискнул спросить, предполагая, что ответ будет таким же. Он тянул время, рассматривая книги на этажерке, все на незнакомых языках. Кроме словарей. Он провел пальцами по рваному корешку румынско–английского словаря – и его осенило.

— Он, наверное, быстро румынский освоил?