Целитель

Когда он вышел на улицу в последний раз, небо уже светлело, хотя солнце еще не поднялось над домами. Город оживал – где-то командовали, разбирая очередной сгоревший дом, где-то квохтали куры, видать, не все сгорели. Проехала телега, груженая тесаными бревнами. Альмод снова закрыл глаза, прислонившись затылком к стене. Полдюжины умерло за ночь. От троих он отказался сразу, трое не дождались его помощи. Умрут и еще.

Проведав, что целитель объявился и никому не отказывает, в трактир потянулись люди. Альмод никого не гнал – не до того, отсылал подождать на задний двор, где работники уже расчистили место, разобрав сгоревший дотла сарай. Ночью поток прекратился, но когда город проснется окончательно, потянутся снова.

Сейчас Альмод постоит еще немного и снова пройдет по заднему двору, так же разделив пострадавших на три группы. Только тех, кто может подождать, придется отправить домой, пообещав когда-нибудь прийти. Обещание свое он исполнит, но для некоторых может быть слишком поздно. Но об этом он подумает потом. Еще полминуты…

Очередные шаги – трое, определил Альмод, не открывая глаз. Не прошли мимо, а остановились.

– Господин целитель, – ахнул знакомый голос. – Что за кошмар тут случился?

Альмод нехотя открыл глаза. А вот и служительница Творца, легка на помине. Впрочем, ничего дурного о преподобной матери Ульрике Альмод сказать не мог, а горожане на нее и вовсе молиться были готовы. Круглолицая, дородная, улыбчивая, она для всех находила доброе слово и благословение.

Рядом с ней озирались по сторонам два незнакомца. Один – пожалуй, на пару лет постарше Альмода, с коротко стрижеными, как у простолюдина, русыми волосами, никак не вязавшимися с чисто выбритым лицом и перстнем одаренного на руке. Взгляд серых глаз – острый, цепкий – смерил с головы до ног, и Альмод почему-то разом вспомнил, что одежду не переменял с прошлого утра, а когда брился, и вовсе забыл. Выругался про себя – нашел о чем думать! Посмотрел на другого сопровождающего.

Парень, ровесник Нел, пожалуй, тоже русый, как и первый, только волосы отливали легкой рыжиной, а глаза – кошачьей зеленью. И тоже с перстнем на пальце, блестящим, еще не подыстершимся, как бывает с украшениями, которые носят не снимая. Да, где-то месяц назад должны были защищаться и в университете Солнечного, и в столичном.

В другое время Альмод бы непременно полюбопытствовал, что занесло в Мирный аж двоих одаренных. Не золотоискателями же решили стать, когда есть дар, золото искать незачем, оно само в руки потечет из чужих кошелей. Но сейчас ему было бы все равно, даже явись сюда все профессора университета Солнечного во главе с господином ректором.

Впрочем, нет, этих бы он нашел, к чему пристроить. Особенно наставника. Хм, а почему бы и нет?

– Я была у умирающего в восьми лигах отсюда… – говорила меж тем Ульрика. – Не знала… Чем могу помочь?

Альмод снова оглядел этих двоих. Поклонился преподобной матери, едва не потеряв равновесие.

– Там, – он мотнул головой в сторону трактира, – есть и мертвые, и умирающие, и те, кому нужно утешение.

Она кивнула.

– А вы… – Альмод посмотрел на старшего. – Как у вас с исцеляющими плетениями?

Младший возмущенно зыркнул, перевел взгляд на старшего. Тот негромко заметил:

– Вообще-то преподобная мать говорила только за себя. Мы просто столкнулись с ней на дороге, и вызвались проводить, потому что было все равно, куда идти.

– Сейчас не время… – начала было Ульрика, но Альмод перебил ее как можно мягче:

– Преподобная мать, не смею указывать вам, что делать, но люди страдают.

Она осенила себя священным знамением и шагнула за дверь. Альмод достал из поясного кармана – как сунул, так и забыл – кошелек, отданный Раудом. Подкинул на ладони.

– Так как у вас с исцеляющими плетениями?

– Ожоги? – поинтересовался старший.

– Ожоги, в том числе дыхательных путей. Отравление дымом. Отравление продуктами распада тканей…

– И зараза, конечно, – завершил первый. – Горело не меньше суток назад, так что уже должна была пойти.

Альмод кивнул. Бросил ему кошелек. Тот заглянул внутрь, усмехнулся – дескать, негусто, но сойдет.

– Вообще-то я боевик, а он подземник, но что сможем – сделаем.

Так вот, что их сюда принесло! Парень может узнавать, что и где скрывает земля. Обычно таких нанимала корона или благородные, в чьих владениях были залежи руды или драгоценностей, начинавшие истощаться. Здесь, в Мирном, его умения особо без надобности: золото несли ручьи, золотые жилы шли почти на поверхности, знай добывай. Вот лет через пять-десять Харальд, наверное, задумался бы…

– И то хорошо. Тот, кто умеет сражаться, умеет и исцелять, иначе долго не протянет. Я Альмод.

– Я – Ивар, а это Эйнар, мой племяш.

На взгляд Альмода, у них не было ничего общего, кроме русых волос. Но об этом можно подумать после, пока у Альмода не было поводов подозревать этих двоих во лжи. А то, что старший казался смутно знакомым…

– Где учился? – спросил он.

– В Солнечном. А что?