Целитель 4

Пока занимался этим, Альберт ушёл куда-то, минут через двадцать вернулся, на машине приехал. Помог погрузить пострадавшего. Меня я попросил высадить где-нибудь по пути. Сам в лечебницу не пошёл. Во-первых, время позднее, рабочий день почти закончился. Во-вторых, нельзя мне туда. Выходной, как-никак. Это было бы крайне подозрительно, заявись я в то же время, что и Эдуард Олегович.

Альберт спорить не стал, высадил, где сказал.

Я, как вышел и они уехали, шлем на голове разрушил да пошёл в сторону дома. За раненого не переживал. Столько Крови в него влил, что даже если ножом тыкнут пару раз, выдержит. До утра уж точно продержится. А там и я появлюсь. Главное, чтобы целители, кто им займется, сильно не удивились, что он в таком обработанном состоянии приехал. Надеюсь, сразу Степан Денисовича позовут. У него как раз сегодня дежурство.

Как домой пришёл, помылся, наелся до отвала да спать завалился. И вот те на, впервые на своей памяти проспал. Поэтому собирался впопыхах, даже не позавтракал, да и на работу шёл быстро. Опоздал на пятнадцать минут, но, кажется, никто и не заметил.

Бежать я куда-либо не стал. Получил фронт работ, проверил учениц, отработал часть нормы. Когда уже желудок от голода сводить стало, наведался в столовую и там на скорую руку перекусил. Жить сразу веселее стало. Вернулся к работе и… нашёл старика вчерашнего. Он лежал в отдельной палате, у него в процедурах стояло очищение, вот и попался мне на пути. Находился он в сознании, с загипсованной рукой. В целом выглядел не то чтобы лучше. Но он в принципе плохо выглядел. Ещё до травмы.

— Утро доброе, — сказал я, проходя. — Очистку делать будем?

Посмотрел он на меня с подозрением, но возражать не стал, коротко кивнул. Я ближе подошёл и взялся за работу. Со стариком пока никто из целителей не поработал. Это сразу понятно стало. Что я исправил, насколько мог.

— Не бережете себя, — пожурил его.

— Так жизнь такая, юноша, — сказал он мне.

Нормальным тоном. Мужчину-то расслабило, боль я ему снизил. Да и бледным таким перестал быть. Чего бы и не подобреть?

— Не знаю, что у вас за жизнь, но алкоголь пить — дело добровольное. Печень-то ваша не выдерживает уже. С сердцем проблемы. Да, собственно, у вас везде проблемы. Я бы настоятельно порекомендовал изменить образ жизни.

— Боюсь, — ничуть не впечатлился он, — в моем случае уже поздно что-то менять.

А взгляд-то очень внимательный. Так и сверлит, так и сверлит.

— Как знаете, — пожал я плечами. — В конце концов, лечение, как и алкоголь, — дело добровольное.

— Что с рукой?

— Перелом. Но это вы и так знаете. Восстановление в вашем случае… — прикинул я, — если будете на процедуры заглядывать, то недели через две как новенький станете. Если не будете… — развёл я руками, — месяца два заживать будет, потом реабилитация. Если из-за денег переживаете, то приходите ко мне на общий осмотр.

— А вы разве не только по очищению, юноша? — прищурился он.

— Не только, — улыбнулся я. — Всего доброго…

Заглянув в его карту, которая здесь же, в палате, находилась, в графе имя увидел прочерк.

— Имени вашего нет.

— Видимо, указать забыли, — ответил он.

— Ну да, — кивнул я.

Попрощавшись, вышел.

Пусть это прозвучит цинично, но, получается, вчера я с нежитью воевал в компании служки из тайной службы, престарелого алкоголика, нервного адепта и мутного типа. Этот Альбер с зачесанными назад волосами выглядел как барыга с черного рынка, а не приличный человек.

Осталось Любовь Казимировну пригласить. Ух, мы тогда нежити покажем. Сам бог смерти нас бояться будет.

* * *

С разговором Аристарх Павлович тянул аж до обеда. Собственно, на обед к себе он и пригласил. Снова была доставка из ресторана Бориса Дмитриевича. Мне двойную порцию привезли.

— Говорите уже, Аристарх Павлович, — сказал я, доставая коробку с едой.

— Что говорить, Олег?

— Ну, вы так старательно на меня не смотрите. Вот я и подумал, что разговор будет серьезный.

— Эдуард Олегович — твоих рук дело?

— Да, — не стал я отрицать.

— Как так вышло? — Аристарх Павлович забыл про еду и на меня уставился.

— Вам короткую версию или полную?

— Полную.

— Да вы полны решимости, Аристарх Павлович, — не удержался я от подколки.

— Не ёрничай, — нахмурился он.