Целитель

…Нескольких часов дороги мне вполне хватило, чтобы отдышаться и привести в порядок мысли.

Стучали колёса, убаюкивающе покачивало вагон и от того всё становилось успокоительным, располагающим к расслаблению.

Что бы я ни делал: пил чай, беседовал с попутчиками, выходил курить в тамбур, – совершалось с каким-то, мне ещё совсем непонятным, удовольствием и облегчением.

Итак, я смог уехать из города, заполненного негативом, порочностью и злом.

Победить или свести на ничью человеку, в душе которого ещё царили разброд и неразбериха; человеку, который сделал только первые шаги на пути выхода из заколдованного круга; одинокому человеку, который сам подвержен различным слабостям, – было просто невозможно.

Но и проигравшимся в пух и прах я себя не чувствовал.

Меня выпустили… И это означало лишь одно: я перестал быть обычным болванчиком.

Привокзальная площадь столицы встретила суетой, привычной для неё в любое время суток.

– Квартира, квартира! С квитанцией…

– Такси, берём такси по городу…

Толпились люди. О чём-то беседовали, кричали, спорили, улаживали дела.

Со стороны автовокзала доносился частый голос объявляющего рейсы.

И вдруг отчетливо прозвучало:

– Автобус до Акколя, отходит от пятой платформы.

Акколь! Моя милая, старая Алексеевка!

Сердце защемило: родина, родина…

Там возле опушки леса моего детства – Малого Карагача – могила отца. Неприметная такая, ничем не отличающаяся от других – могил его друзей, с которыми он прожил и проработал всю свою нелёгкую жизнь. Обычный памятник, с обычным фото, на котором изображен молодой папа, с которым мы так внешне похожи, но до внутреннего его содержания мне ещё так далеко; с пронзительной надписью: «Родной! Куда пойти и где тебя обнять?» Действительно, где?..

Ветром бы туда домчаться, снежинкой долететь…Поклониться. Пожаловаться. Посетовать. Испросить. Отец, отец! Ты всегда поддерживал нас в жизни, как бы туго нам не приходилось. И даже иногда не словом, а жестом, взглядом, кивком понимания. И как на нас действовало! Вдохновляло как! Поддерживало. Спасибо тебе, что и поcле ухода в мир иной, ты не оставляешь нас…

За последние двадцать с лишним лет я ещё никогда не был так близок к моему поселку: мыслями и сердцем.

Теперь буду рядом.

Теперь стану чаще бывать у отца.

Вдохновленный такими мыслями, я шёл, не глядя вперед, и вдруг почувствовал, что в кого-то уткнулся.

Передо мной стоял угрюмого вида большой человек.

– Извините, – сказал я и хотел пойти дальше.

– Нет, это я виноват. Вы Алексей Павлович? – неожиданно мягко спросил он и улыбнулся. – Вы тот самый друг нашего уважаемого пастора?

– Верно. Чем обязан?

– Не волнуйтесь, – пробасил второй, поменьше и потоньше. – Ваш друг отец Юрий попросил встретить вас и срочно препроводить прямо к нему.

– К сожалению, не могу, меня ждут…

– Юрий Тимофеевич очень просил и сказал, что много времени у вас не займёт, – опять мягко, извиняясь, сказал первый. – Да и машина в вашем полном распоряжении.

Он указал на черный «Мерседес» припаркованный у продовольственных киосков.

– Хорошо, едем, – решился я.

Зная жёсткий характер Новоселова, я предположил, что у него могло произойти нечто невероятное, иначе он не стал бы меня тревожить в день приезда.

– Только потом отвезёте меня к матери.

– Конечно, как скажете.

Но всё равно странно это, я припомнил, что не говорил Новосёлову о своём приезде; да и вообще кроме родных никто ничего не знал.

«Ай, да Юра»!

Он всегда был оригинальным.

2

Через полчаса машина остановилась в небольшом переулке, состоящем из частных домов старой постройки.

Синие обшарпанные ворота гостеприимно распахнулись, и мы въехали во двор.

Вид самой постройки меня неприятно поразил: давно не белено, местами обнажен саман.

Двор тоже оставлял желать лучшего. Он был более нежилым, чем походил на пристанище, хоть и временное, одного из пасторов протестантской церкви.

– Вещи можете не брать, – предупредили меня. – Эта же машина вас увезёт.

Я прошел через полутёмную веранду внутрь дома, минуя несколько дверей, причем, у каждой дежурил человек – больше похожий на разбойника, чем на церковного служку.

«Его преподобие чего-то опасается? – подумалось мне. – Так и есть, что-то произошло».