Целитель

– Все мы в Божьем провидении определены: одни к злу и греху, другие – к добру и спасению. Но первоначально человек имеет равные возможности для совершения выбора. Нас никто не принуждает избирать добродетельный или греховный способ поведения…

– Слушай, Новосёлов, прекращай говорить по-написанному, – прервал я его излияния. – Я обо всем этом читал. И честно говоря, никогда не понимал, почему человек должен делать какой-либо выбор. Почему мы не имеем права просто жить? Почему не можем просто содержать семью и не помышлять о всяких там грандиозных битвах?

– Потому что идёт война, – ответил Юрий, – и никто не имеет права отказываться от призыва в армию.

– При нынешних способах отмазки, воевать пойдут старые, увечные и безродные!

– При нынешних способах баталий, – в тон мне сказал Новосёлов, – воевать надо мозгами, а не в рукопашной схватке. Слушай, это прописные истины и не знаю, почему я должен их тебе повторять. Ты ж – грамотный человек. Книжки пишешь… Тогда тебе ещё одна прописная истина. Жизнь наша – это никогда не прекращающаяся работа: физическая, умственная, внутренних органов. К числу подобных вечных работ надо отнести и то, что мы везде и всюду искушаемы тёмными силами, которые и заставляют нас подвергать сомнению всё, вместо того, чтобы просто верить.

– А если не получается просто верить? – спросил я, негодуя на друга. – Если воспитали нас в полном отрицании Бога? Если с детства внушали, что нет ничего такого? И вся эта скверна на душе до сих пор осталась: нет ничего. Попробуй, скажи детскому сознанию, что есть. Оно воспротивится, или просто взорвётся.

– У тебя не взорвалось? – спросил Новоселов. – Или взрывается?

– Да, периодически, – ответил я и похлопал по карманам в поисках сигарет.

Я знал, здесь не курят, просто привычка.

– Теперь скажи, только спокойно, – сказал его преподобие. – Тебя ведь не сразу привели в Небесный Храм? До этого тебе показывали нечто другое?

Я содрогнулся, вспоминая, нет, не раскалённые сковородки и языки адского пламени: чёрную землю, полное запустение; цепочки отчаявшихся людей, идущих в никуда…

– Показывали, Юра, показывали.

– Сидишь сейчас весь на нервах, – продолжил Новоселов. – А не надо бы. Верить надо.

– Верить? – переспросил я. – А как? Я мог бы тебе сейчас художественно описать, как я верю в Господа. И Библию читаю и молитвы знаю наизусть. Чего ещё? Но не могу я, подобно сотням вдруг уверовавшим, врать на эту тему.

– Они тоже не врут, а пытаются верить, – сказал Новоселов. – Что им делать прикажешь?

– Юра, я тоже пытаюсь, но пока не могу, а врать не желаю.

– Тогда переставай питать темноту выхлопами своей энергии. Стань добрее, терпимее. Зудит в тебе неведомая злость, ненависть, всё тебя раздражает, ты не желаешь видеть и слышать даже родных и близких, – найди в себе силы, прояви истинное мужество, дай себе секунду, чтобы подумать: я – искушаем. И отступит от тебя негатив. И хватит тебе этой секунды. И станет она бесценной. И не будешь ты питать тьму своей дурной энергией… Простые же истины.

– Ты думаешь? – переспросил я. – А тебя, Юра, тоже в своё время призвали в эту армию?

– Я сделал свой выбор, – ответил он. – Хотя мне тоже хотелось просто жить. Видишь ли, земля – территория тьмы, она сплошь материальна. Поэтому мы и пытаемся осветить её храмами, развеять звучанием колоколов. Отчасти помогает. Но только отчасти. Но нынешнее древнее зло уже не страшится распятия, оно может принимать любой облик и соседствовать с любой сутью. Оно в каждом конкретном человеке стремится задержать наступление Царства Божьего.

Он строго поглядел и добавил.

– Борьба, друг мой, идет за отдельные человеческие души.

Потом опять склонился над листком бумаги и сделал несколько решительных штрихов.

– Видишь? Круг – земля. Светлая сторона, тёмная сторона. Ты её трогаешь, она в ответ пружинит. Короче, каждое действие рождает противодействие.

И, заметив мой недоверчивый взгляд, почти равнодушно добавил.

– Обычные рекомендации. А насчет остального – жди, тебя призовут.

– Юра, я – простой человек…

– Слышал я уже! – перебил меня Новоселов. – Ты владеешь Словом. А Слово – оружие.

– Неужели всё дело в творчестве?

– А ты как думал? Тебе Дар не просто дан, а во имя чего-то…

– Скажи, Юра, а все мои, мягко говоря, приключения по жизни, это и есть расплата за дар?

– Можно и так, – ответил он просто. – Дорого достается, да? О твоих «смертях» могу сказать следующее: должен был ты умереть и команду на это дали, но потом или произошел сбой в программе, или решили, что ты ещё здесь необходим… Так думается. А раз ты оставлен, распорядись своим Даром, как полагается. И помни, если где-то зло поднимает голову в большом масштабе, значит, кто-то не доработал. Так будем дорабатывать везде и всюду. И прошу тебя, будь осторожней. Ибо тьма может нагрянуть внезапно. Это я тебе говорю как священник.

Я махнул рукой.

– Как быть осторожней? Чем защищаться?