Целительница: на грани

– Я точно помню. К маме в гости заезжала в четверг. Ничего особенного – ужинали, общались. И в середине ужина боли вернулись, я даже на чай не осталась. Вернулась домой и легла в кровать. Сначала не хотела вас беспокоить, думала пройдёт. Но не прошло. А я так расслабилась, что уже и обезболивающие перестала с собой носить.

– Вы хотели ехать к маме в гости?

– Что значит – хотела или нет? Это же моя мама. Мы регулярно встречаемся по четвергам.

– Я поняла. У вас есть традиция встречаться с мамой по четвергам. Но именно в этот четверг вы хотели ехать к маме в гости?

Пономарёва взяла паузу, потупила взор и лишь потом ответила:

– Нет. Я очень устала. Отчётный период. Много работы. Не хотела, – подтвердила она. Это признание далось ей явно нелегко.

– Почему поехали?

– Маме было бы одиноко. Всё-таки традиция.

– Что вы почувствовали, кроме боли? Какие чувства появились у вас тогда?

– Вроде никаких, – смутилась Пономарёва.

– Помоги ей расслабиться. На бессознательном уровне она очень напрягается, чтобы не сказать чего-то плохого о своей матери или о своих негативных чувствах по этому поводу, – подсказал всё тот же ангел.

– Как ей помочь расслабиться? – не поняла Вика, мысленно уточняя у помощника в сером.

– Попроси её сделать пять глубоких и спокойных вздохов и выдохов. Опусти на неё энергию безусловной любви без каких-либо команд об исцелении или каких-то ещё.

Вика удивилась, что не додумалась до таких элементарных вещей сама. И объяснила Анне, как ей нужно подышать, а пока та делала дыхательную практику, опустила на неё божественную энергию.

– Помните, как вы в прошлый раз фантазировали? Предлагаю сейчас сделать что-то похожее. Что первое приходит вам на ум, когда вы входите в квартиру матери?

– Мрак, – тихо ответила Пономарёва через какое-то время. – Там всегда полумрак. Деревья загораживают окно. Тёмная мебель. И даже если включить свет, лампы тусклые. Я предлагала маме поменять люстры, но она против. Не хочет ничего менять.

– Вы росли в этой квартире?

– Да.

– Там всегда было так тускло?

– Обстановка не менялась со времён моего детства.

– Закройте глаза и мысленно зайдите в этот мрак.

– Это обязательно?

– Вам – нет. Придумайте себе волшебного помощника, который сделает это за вас.

– Кого? Красную Шапочку? – улыбнулась Анна.

– А почему бы и нет? Пусть она сходит и посмотрит, какие неприятные чувства доставляют вам боль.

– Ладно, я лучше сама. Что нужно делать?

– Ты упрямее её, – вдруг сказал ангел в синем, но Вика отмахнулась от этой реплики, увлечённая процессом.

– Зайдите во мрак, – повела она Пономарёву голосом. – Что вы там чувствуете?

– Мне неприятно.

– Из-за чего вам неприятно? Какое чувство это вызывает?

– Одиночество и сожаление.

– Это не её чувства, а её матери. Она впитала их с молоком. Её родители разошлись, когда Анне было шесть месяцев. Это чувство передаётся в роду от женщины к женщине, – подсказал ангел в сером.

– Сожаление о чём?

– О несложившемся женском счастье.

– Это вы так думаете? Это ваше женское счастье не сложилось?

– Не знаю.

– Мама растила вас одна?

– Да.

– Ей было тяжело?

– Очень. Она много работала, чтобы я выбилась в люди.

Анна тихо заплакала с закрытыми глазами.

– Ваша бабушка растила вашу маму одна?

– Да, одна.

– Ей было тяжело?

– Очень тяжело. Это было послевоенное время. Только закончилась Вторая мировая война.

– Ваша прабабушка растила вашу бабушку одна.

– Точно не знаю всего. Там странная история. Кажется, семью раскулачили, а бабушка какое-то время была в детском доме. Мне особо не рассказывали.

– Сейчас, когда вы вспомнили историю нескольких поколений вашего рода, скажите мне: одиночество и сожаление – это ваши чувства?

– Мои. Я же тоже одна.

– Сколько вам лет?

– Тридцать.

– Вам всего тридцать.

– Уже, – поправила Анна сквозь слёзы.

– Женщины выходят замуж после тридцати?

– Да.

– А вы допускаете мысль, что можете выйти замуж позднее, например, в тридцать пять?

– За кого? Я же осталась одна.

– Вы поставили на себе крест?

Пономарёва многозначительно молчала.

– Что сказала ваша мама, когда узнала, что вы больше не встречаетесь с Анатолием?

– Что я повторяю её судьбу, но хорошо, что у меня ещё нет детей.

– Вы согласились с этим?

Анна молчала, слёзы из её глаз потекли сильнее.

– Самый близкий вам человек сказал, что вы повторяете его судьбу, которая была тяжёлой. Вы согласились с этим? – ещё раз задала неприятный вопрос Пятницкая.

– Да, – с горечью прошептала Пономарёва.

– Скажите мне ещё раз. Чувства одиночества и сожаления – ваши? Ваша жизнь уже заканчивается? Разве у вас не может быть счастливого будущего?

– Не может, – повторила Пономарёва безучастно. – Нет. Я не согласна. Я не хочу повторять судьбу мамы или бабушки! – вдруг очнулась и запротестовала она.

– Вы сейчас очень правильно сказали про судьбы близких. Это родовая программа. Вы готовы её завершить прямо сейчас и жить дальше без необходимости оставаться одинокой?

– А так можно?

– Кто или что вам мешает жить иначе, когда вы это осознали? Разве вы должны повторять несчастную судьбу своей матери? Или бабушки?

– Нет.

– Тогда скажите мне сами, можно ли вам жить иначе. Вы готовы разрешить себе это?