Цемах Атлас (ешива). Том первый

— Мой муж любит смотреть в потолок. Он видит там небо и летящих птичек, — принялась Цертеле выгораживать своего бездельника и одновременно — свое маленькое жилище. — Это действительно не дворец, но когда проживешь в квартире сорок лет, с ней трудно расстаться, как с собственным ребенком, не рядом будь упомянуто.

Однако до завязанного на спине узла на платке Цертеле все еще никак не могла добраться. Она начала сердиться и кричать на мужа за то, что он стоит все время, будто читает, обратившись лицом к потолку, молитву «Шмоне эсре», вместо того чтобы разжечь огонь в плите. Ведь Цемах сегодня еще не съел даже ложки горячего супа.

— Я помогу вам приготовить ужин и сама тоже поем. Я проголодалась, — мадемуазель проворно развязала узел на спине тети Цертеле и бросила взгляд на Цемаха, который стоял такой растерянный, такой восхищенный, такой счастливый. Слава улыбнулась ему и снова начала суетиться вокруг Цертеле, как невеста, желающая показать будущей свекрови, что она будет хорошей женой и любезной невесткой.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1

В начале тамуза[49], через три месяца после свадьбы Цемаха и Славы, из Нарева выехали двое мусарников, чтобы вернуть в ешиву своего товарища Цемаха Атласа. Старший из этих двоих, Дов-Бер Лифшиц, высокий молодой человек с крепкими плечами, все время теребил и подкручивал тонкими пальцами свою русую бородку, маленькую и жесткую, как веник. Дов-Бер Лифшиц был так упрям и всегда так стоял на своем, что даже его бородка боялась расти без его согласия, а он не давал своего согласия ни на что земное. Сразу же после женитьбы он стал главой ешивы в маленьком местечке Нарев, находившейся под опекой большой наревской ешивы. Второй посланец, Зундл-конотопец, был засидевшимся в холостяках тощим человечком с пронзительным взглядом, с длинной густой бородой и львиным голосом. По дороге в Ломжу он потрясал кудрявыми локонами своей бороды и кричал главе ешивы:

— Этот Цемах действительно жертвовал собой ради учеников, но и слепой мог заметить, что он наслаждается от того, что ученики перед ним трясутся.

— Я подозреваю, что вместо того, чтобы распространять Тору, он хочет стать раввином. Женился на богатой, чтобы на ее приданое купить местечко, — проворчал Дов-Бер Лифшиц, пожимая плечами. — Просто поверить невозможно, чтобы новодворковский так низко упал.

Прибыв в Ломжу, оба мусарника стали искать, где живет Цемах Атлас. Увидев дом Ступелей с двумя балконами наверху и с большим магазином-складом внизу, Зундл-конотопец заорал, обращаясь к главе ешивы:

— Раввином, говорите, он хочет стать?! А мне кажется, что он хочет стать купцом.

Конотопец быстро взбежал по ступеням, а Дов-Бер Лифшиц тяжело ступал вслед за ним широкими шагами. Оба они хотели ворваться во внутренние покои. Горничная задержала их и заставила подождать, пока не выяснит у хозяина, хочет ли он их принять.

Цемах-ломжинец принял своих товарищей по ешиве спокойно, не обрадовался им и не испугался их. Как будто два городских синагогальных старосты пришли к нему за подаянием. Гостям сразу же бросилось в глаза, что хозяин не ходит одетым в сюртук, как подобает сыну Торы. Он носит короткий пиджак, белую рубашку с отглаженным воротничком и галстук, разукрашенный какими-то цацками. И сам он выглядит расфуфыренным, гладким, видно, что наел щеки. Нет у него даже намека на бороду. Состриг ее, а может быть, даже и сбрил[50]. Вместо раввинской шапки с загнутыми вверх полями или ермолки у него на голове сидит широкополая шляпа, по-франтовски сдвинутая набок. На ногах он носит не черные мягкие комаши, а ботинки со шнуровкой, и сидит он, заложив ногу за ногу, словно для того, чтобы показать свои толстые подошвы. Вместо шкафа со святыми книгами и с Талмудом в комнате стояли этажерки со светскими книжками. У окна стоял письменный стол на крученых ножках, покрытый зеленой скатертью. На дверях висели складчатые портьеры, на диване в углу лежали мягкие подушечки. Колючие глаза конотопца стали еще более колючими, а Дов-Бер Лифшиц в глубине души презрительно рассмеялся: «Если бы я не искал такой жены, которая готова пренебречь собой ради Торы, и я бы мог жениться на богатой».