Цена бессмертия [сборник]

— Простите, учитель! Мне не следовало говорить о Вее, ведь ее изучает астроном Тор… Но Мауна…

— Мауна так же лишена разумной жизни, жизни вообще, как и Вея, — резко возразил Главный астроном. — Можно фантазировать о смене температур на поверхности Мауны, о том, что белые спирали — это облака, а зеленоватые пространства — моря, заполненные жидкой водой; можно бездоказательно твердить, что в ее атмосфере, состоящей преимущественно из азота, кислорода больше, чем на Эне; можно рассказывать сказки о скоплениях льда близ ее полюсов, но нельзя забывать главного… Главного, ассистент Од!.. Мауна почти в два раза ближе к Солнцу, чем Эна. Ультрафиолетовое излучение там во много раз сильнее. Живые клетки были бы разрушены… Ты забываешь о границе жизни. Она проходит близ орбиты Эны. За этой границей — зона смерти. Мауна безжизненна!

В ее атмосфере, насыщенной парами и электричеством, убийственно горячее солнце пылает над мертвыми пустынями, и реки, если они существуют, несут мертвые воды в безжизненные моря.

— Я полон уважения к вашим словам, учитель, но… Разве история Эны не свидетельствует о том, как удивительно вынослива жизнь? Уже несколько тысячелетий жители Эны находятся под воздействием излучений гораздо более сильных… Без них мы даже не могли бы…

— Молчи!.. Ты забываешь, что наши лучевые поля созданы искусственно. Их регулировали веками, приучая все живое к новым условиям. Разумеется, это был опасный эксперимент, но иного выхода у нас не было… Кроме того, в новые условия попали высокоразвитые организмы; они более гибки, легче приспособились к изменениям… А на Мауне жесткие природные излучения постоянно обрушивают всю чудовищную мощь своих импульсов на поверхность планеты. В минувшие эпохи, когда Солнце пылало ярче, интенсивность жесткого излучения была еще более сильной… Живая плазма, даже если она и возникала при каких-то природных реакциях, должна была гибнуть в момент зарождения. Нет, дорогой мой, Мауна и Вея одинаково безжизненны; безжизненны, как и все остальные планеты Системы, за исключением… Эны… Да, теперь… за исключением Эны…

— Теперь, учитель?.. Как странно прозвучало ваше теперь? А раньше…

— Раньше?.. Я, вероятно, оговорился, ассистент Од. Я думал только об… одной Эне…

— Об одной… Эне!.. Много раз вы повторяли доводы о границе жизни в Системе. Разумеется я должен верить, как верят все… почти все. Но что-то восстает во мне… Не дает примириться. Неужели наша Эна — единственный оазис разумной жизни, жизни вообще в целой Системе.

— Жизнь — редчайшее явление материи. Разумная жизнь — редчайшее в редчайшем. Эна — исключение. Вся история ее цивилизации — трехсотвековая история народов Эны — подтверждает это. За тридцать тысяч лет ни один межпланетный, ни один межзвездный корабль не опустился на поверхность нашей планеты.

А каждый путешественник, проникший в Систему, понял бы, что Эна населена разумными существами. Геометрически правильный узор больших плантаций виден с громадного расстояния. В хорошие телескопы его, наверное, можно разглядеть даже с Мауны и Веи…

— Но узор плантаций обитаемой зоны существует лишь восемь тысяч лет, учитель…

— Я не забыл об этом, — голос Главного астронома снова стал резким — А вот ты забываешь, что и в минувшие эпохи на Эне было немало знаков высокой цивилизации. Эти знаки должны были привлечь внимание космических путешественников… И никого… Величайшие ученые древности думали о пришельцах с иных планет. Искали их следы. Сохранилось описание лика Эны, составленное до первой термоядерной войны, — пятнадцать тысяч лет назад. Тогда на Эне существовали моря, стояли руины циклопических городов эпохи Древних царств, остатки каких-то еще более древних сооружений… Но среди них не было следов пришельцев. А космодромы сохранялись бы десятки тысячелетий. Нет, не триста веков нашей цивилизации, а пятьдесят—шестьдесят тысяч лет — вот время, за которое можно поручиться. И если за шестьдесят веков ни один космический корабль не приблизился к такой планете, как Эна, значит…

Бесшумно отворилась дверь в глубине кабинета. Полоса неяркого света легла на плиты пола, осветив их причудливый узор. Высокая фигура, закутанная в длинный белый плащ, появилась в дверях и остановилась, словно в нерешительности.

— Мы здесь, Ия, — сказал Главный астроном. — Тебя прислал Председатель?

— Да, учитель. Он хочет говорить с вами. Экраны волновой связи включат через пять минут. Он обратится ко всем членам Совета.

— Иду, Ия… А ты, — Главный астроном повернулся к ассистенту, — ты все-таки будешь сегодня дежурить у большого телескопа?

— Не знаю, учитель. Ночью придет ураган…

— Да, — сказала Ия. — Ураган уже начался в западной пустыне. Через час он будет здесь. Лучше идем слушать музыку, Од.

— Я так ждал эту ночь…

— Од рожден фантазером, — усмехнулся Главный астроном. — Он все еще мечтает доказать, что на Мауне есть жизнь, даже разумная жизнь, Ия. Я не в силах разубедить его. Попробуй ты, девочка…

Главный астроном шагнул в светлый прямоугольник двери и исчез.