Цена империи. Фактор нестабильности

Ни минуты для личного счастья, все отчизне!

Из к/ф «Гардемарины, вперед!»

Санкт-Петербург. Морской кадетский корпус 24 марта 1882 года

Великий князь Александр Михайлович

(Сандро)

В Морском кадетском корпусе очередной день подходил к концу. Вечерний чай был давно уже выпит, и желающие могли ложиться спать, хотя до обязательного отбоя оставался еще час. Кадет четвертого курса Александр Романов, вернувшийся из города, куда он, как и прочие его товарищи, не имеющие штрафных отметок, мог ежедневно уходить после окончания занятий, сидел откинувшись на спинку стула, прикрыв глаза, и со стороны могло показаться, что он задремал. На самом деле он занимался анализом прошедшего дня, вспоминал события, встречи, разговоры. В идеале данная методика предполагала ведение дневника, чем, кстати, занимались многие Романовы на радость историкам грядущего. Но в его случае делать записи было бы рискованно даже в родительском дворце, а уж в Корпусе это было невозможно по определению. Но внезапно он ощутил чувство полной расслабленности, комфорта и безопасности. Стены зданий, как и люди, дышат, они могут впитать в себя сырость или дурной запах. Но если отойти от сугубо материалистических позиций, то нельзя отрицать того, что слова, эмоции и даже мысли людей, кои годами круглосуточно живут или работают в доме, навечно оставляют свой след. Сандро попытался максимально раскрыть свое сознание и понял: его, а точнее ИХ наконец по-настоящему приняли и сочли своими. И сей вердикт вынесла не строгая экзаменационная комиссия, но сам Корпус. Если юношеская составляющая объединенного сознания сочла сие за промысел Божий, то часть, принадлежащая академику, по привычке попыталась подвести под научную платформу. Но затем Коняев признал бесполезность этой попытки и просто отдался воспоминаниям о последних двух годах жизни в XIX веке.

Среди более или менее значимых эпизодов не последнее место занимал процесс сдачи вступительных экзаменов и экстернат за два курса в Морском училище, то бишь корпусе, ибо волею попаданцев это переименование произошло лет на десять раньше, чем в реальной истории. «Как родная мать меня провожала, как тут вся моя родня набежала…» Именно такими словами пролетарского поэта Демьяна Бедного, по мнению великого князя Александра Михайловича, можно было описать обстановку, коя подобно наводнению постепенно заполняла Ново-Михайловский дворец. Эпицентр же сего катаклизма находился в личных апартаментах его достойной матушки, ибо она решительно не понимала и не принимала стремление ее любимого Сандро пойти учиться в Морской корпус. Ольга Федоровна, может, и не слишком разбиралась в античной философии, но зато отлично помнила слова греческого мудреца Анахарсиса: «На земле существуют три вида людей: живые, мертвые и те, кто плавает по морю». И, естественно, желала его видеть только среди первой категории. После страшного взрыва в Зимнем дворце, который уничтожил большую часть Романовых, а ей и супругу принес императорские короны, у нее появился лучик надежды на то, что сын передумает. Тем паче что Сандро едва не утонул и долго лечился. Для достижения успеха Ольга Федоровна даже заручилась поддержкой профессора Манассеина и уговорила его намекнуть мужу о нежелательности для их сына военно-морской карьеры, естественно по состоянию здоровья.

«А все же неплохо мама тогда все организовала, – оценил еще тогда академик интриги матушки, готовясь при этом к убытию в Морской корпус для сдачи экзаменов. – Если бы мы с Конюховым своевременно не идентифицировали друг друга, то у нее могло все получиться. И пришлось бы вам, уважаемый академик, кобылам хвосты вычесывать или пушку банить. Ибо тогда батюшка непременно из меня артиллериста сделал. Это, конечно, не пехота, но мне туда неохота. Блин, стихами заговорил. А все нервы, ибо экзамены через час, а моя юная половина откровенно мандражирует. Да и ее более зрелая часть, чего скрывать, немножко переживает».