Цена измены

Увидев Никиту, несколько секунд тёща страшно вращала глазами, а потом зашлась клёкотом:

– Как посмел ты, кобелина поганая, заявиться после всего в дом, где дети? Грязь свою сюда притащить? Заразу? Неблагодарная ты скотина! Да я сделаю так, что ты детей вообще больше не увидишь! Все связи подниму! Засажу тебя…

Инна тогда поскорее увела Митьку в детскую, надела ему наушники. Но что-то он все равно успел услышать. И на другой день, когда Дементьев заехал за ним в школу, спрашивал встревоженно:

– Пап, а почему бабушка так про тебя говорила? Ты чем-то заразился? Ты болеешь?

– Нет. Ничем я не болею, не переживай.

– А почему тогда она так сказала?

– Потому что… Да просто твоя бабушка была не в духе.

С минуту Митька озадаченно молчал.

– Пап, а почему ты дома не ночуешь? Только не говори опять, что так надо. Вы с мамой поссорились?

Снова повисла пауза.

– Я обидел маму. Очень сильно, – мрачно ответил Никита.

– Так ты извинись! И вы помиритесь.

Дементьев не нашелся, что ответить. Молча смотрел на дорогу, стиснув челюсти.

– Пааап, ну, пожалуйста! – канючил Митька. – Ну, вернись домой!

Тем же вечером, после очередного «тебе пора», он преградил собой кухонный проем, не давая ей пройти, и твердо сказал:

– Инн, я никуда не уйду, пока мы не поговорим.

Она могла сколько угодно держать лицо и делать вид, что ей все равно, но в тот момент её глаза резанули Дементьева такой болью, что горло свело спазмом и голос дрогнул.

– Я знаю, Инн, я очень перед тобой виноват. Страшно виноват. Это была ошибка. Я очень сожалею… – нужные слова никак не шли на ум. Одни только банальные фразы, которые не могли выразить и малой доли того, что было на душе. Эти слова даже ему казались ничтожными. Впрочем, Дементьев никогда не умел красиво говорить. – Дай мне доказать, дай всё исправить… хотя бы ради детей… Клянусь, что этого никогда больше не повторится. Я люблю тебя. Я без тебя… я не могу без тебя. Инн, я же вижу, тебе тоже плохо… Что угодно сделаю для тебя… для нас…

Инна прервала его.

– Перестань, пожалуйста. Нет больше никаких нас. Я не смогу быть с тобой. Никогда. Это не обида и не злость во мне говорят. Я просто больше тебе не верю.

– Но тебе ведь самой плохо…

– Ну, конечно, мне плохо, – она горько усмехнулась. – У меня ведь вся жизнь рухнула. И ты ошибаешься, если думаешь, что можешь что-то наладить. Нет, Никита, это конец, пойми ты уже. Не все ошибки можно исправить. И когда ты тут, мне еще хуже, как ты не поймешь! Я как будто снова и снова переживаю это… Вижу тебя, а вот здесь, – она прижала ладонь к груди, – будто нож проворачивается… раз за разом. Я задыхаюсь от боли, когда ты рядом.

Инна судорожно вздохнула, словно сейчас заплачет, но моментально взяла себя в руки. Потом посмотрела на него.

– Не приходи сюда. Пожалуйста. Хотя бы какое-то время не приходи. Не мучай меня.

Только тогда он понял, что это конец, безоговорочный, бесповоротный. Осознал, что Инна отсекла его от себя навсегда, и всё, ради чего он жил, рассыпалось.

В тот вечер Дементьев уходил и чувствовал себя как человек, которому сообщили, что он смертельно неизлечимо болен. И в запасе у него – всего ничего.

глава 16

Настоящее время

Время ползло мучительно медленно. Каждая минута растягивалась до бесконечности. Ждать было невыносимо. Душа рвалась прочь. Хотелось самой бежать в темноту улиц, искать, звать. Казалось, сердце подскажет, где Митя. Но координатор сказал: кто-то должен все время находиться дома. Дома…

Этот дом, еще недавно уютный и родной, теперь вдруг стал казаться тесной клеткой, душной тюрьмой. И совсем тяжело было находиться рядом с ним, с Никитой. Даже не глядя на него, Инна чувствовала, что он делает, куда смотрит. Его близость и сейчас заставляла сердце болезненно сжиматься и кровоточить. И в то же время Инна понимала: не будь сейчас его рядом – одной было бы гораздо страшнее. Только пусть он не смотрит на нее вот так, не касается её…

Молчаливое тягостное ожидание вдруг прервал телефон. Звонили Никите. Инна повернулась к нему в надежде: вдруг какие-то новости от поисковиков. И тут же отшатнулась, поняв по выражению его лица – звонит она. Диана.

У Никиты всегда лицо было как открытая книга. И сейчас он, схватившись за телефон с нетерпеливой надеждой, сразу переменился. Нахмурился и смутился одновременно. Бросил на неё сконфуженный взгляд и вышел с телефоном в гостиную.

И снова резануло по живому. Предатель… Уж хотя бы здесь, сейчас, в такую минуту мог бы не общаться со своей любовницей. Неужели он не понимает, как унижает этим… Инна сглотнула ком и на пару секунд крепко зажмурилась, не давая слезам проступить.

Из гостиной донесся его раздраженный голос:

– Что ты хотела? … А ты откуда знаешь про Митю? … Инна сказала? … Звонила тебе сама? … Нет, не нашелся… Послушай, я не хочу быть грубым, но я же тебя просил: не звони… Нет, ничего не надо… Да чем ты можешь помочь? … Всё.

Никита вернулся на кухню, посмотрел на Инну в смятении, прикусил нижнюю губу. Очевидно, хотел спросить и не решался заговорить с ней про эту женщину.