Цена измены

Внешне Инна казалась спокойной. Абсолютно невозмутимой. И не скажешь, что внутри ее всю колотило от захлестнувших чувств. Лишь едва заметная дрожь в руках могла бы ее выдать, да влажный блеск в глазах. Но на кухне она была одна.

Сейчас ей казалось, что она одна и в целом мире, хотя из гостиной доносились голоса.

– Алла, ты это про кого сейчас рассказывала? Кто мерзавец? – спросила материна двоюродная тётя, глуховатая, любопытная старушка.

– Да бывший этот, – отозвалась мать, стараясь говорить тише. – Иннин бывший муж.

– Бывший? – ахнула та. – Инночка развелась? А я помню его. Кажется, это был чей-то юбилей. И Инночка с ним приходила, да? Симпатичный такой молодой человек. Мне очень понравился.

На старушку тут же накинулась мать, уже не пытаясь сдерживаться. Забыла собственные слова: «Все должны думать, что у нас всё замечательно». Словно ненависть к Никите затмила для нее свои же установки.

– Да что там может нравиться, тетя Зоя! Вы издеваетесь? Вы знать его не знаете. А этот подонок, между прочим, моей дочери всю жизнь сломал! – затем она перешла на шепот. За стеной раздались ахи и причмокивания.

– Ну надо же! – приглушенно восклицали родственники. – Бедная Инночка…

– И вот этот мерзавец посмел еще сюда заявиться после всего! Мы его выгнали, конечно. Хватит. И так уже нахлебались…

В гостиную забежал Митя, и пересуды прекратились:

– А где мама? А скоро будет торт?

Инна наполнила вазу, поставила цветы в воду, бережно поправила нарядную упаковку и на минуту задержалась взглядом на нежных розовых бутонах, на белых чашечках лилий.

Затем с непроницаемым лицом вошла в гостиную. Разговоры сразу смолкли, но тут же кто-то из гостей начал о другом. И все охотно подхватили. Инна обняла Митю:

– Скоро, мой хороший, скоро будет торт, – улыбнулась она сыну.

* * *

К счастью, вскоре гости ушли, засиживаться никто не стал. Наверное, потому что за столом воцарилось напряжение, хотя Инна ничем не выдавала своего состояния.

– Наконец-то, – пробурчала мать, – устала как черт. Галина всю дорогу свою ехидную улыбочку прятала, видела? Стерва… И про твоего отца не удержалась-таки, спросила, змея. А где Андрей? – передразнила мать её и тут же рявкнула: – Где надо!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Отец сам не захотел приходить. Утром позвонил, поздравил, перевел деньги в качестве подарка и что-то наплел про срочную поездку. Хотя Инна прекрасно понимала, что он попросту трусит прийти. Точнее, боится встретиться с матерью.

– А тетя Зоя эта… – продолжала ворчать Алла Арнольдовна. – Совсем из ума выжила…

– Мама, замолчи, – перебила ее Инна. – Пожалуйста.

Алла Арнольдовна уставилась на нее в первый миг ошеломленно, но тут же вознегодовала:

– Что? Это ты мне?

– Тебе.

– Как ты с матерью разговариваешь?!

– А как ты с Никитой? То, что ты устроила, это недопустимо. Это…

– А что я такого, собственно, устроила? Я лишь сказала ему правду! Ты забыла, как он не так давно обошелся со мной? Сказал бы спасибо, что я не сняла побои и не засудила его! Как он вообще посмел после всего сюда припереться?!

– Он – всё еще мой муж. И он – отец моих детей. Ты не должна была так на него накидываться.

– Ах, отец и муж? Шлюшке его об этом скажи! Или ты что, решила его простить? – Алла Арнольдовна недобро прищурилась.

– Может быть, и решила. Это мое дело.

– Ну и дура. Увидела букетик и забыла, как он кувыркался с другой?

– Не забыла. Но наши отношения тебя не касаются. Он пришел ко мне. Понимаешь? Ко мне! Ты не имела права его прогонять, не имела права вообще ему что-то говорить.

– Я не имела права?! – задохнулась мать.

– Я скажу честно. После истории с Митей я собиралась… я не хотела с тобой больше общаться, мама. Да, вот так. Поэтому я не отвечала на твои звонки. Потом от тебя ушел папа. Ты приехала ко мне. Я не смогла… я пожалела тебя, потому что понимала, как тебе больно. Я думала, и ты меня поймешь. Но ты… Сегодня ты перешла черту. И я прошу тебя уйти, – Инна старалась говорить спокойно, но под конец голос дрогнул.

– Ты прогоняешь родную мать? – тихо и, словно не веря, произнесла Алла Арнольдовна. – Прогоняешь ради этого кобеля, который ноги о тебя вытер?

– Мама, прекрати! Уходи! – Инна чувствовала, как в груди закипала истерика.

– Я для тебя всю жизнь… всё… А ты… ни ума, ни гордости у тебя, ни уважения к родителям…

– Я не могу тебя больше слышать! – сорвалась она, повысив голос. – Видеть тебя не могу! Ты же все портишь. Отравляешь всем жизнь. Что хорошего я от тебя слышала? Только одни гадости. И ты ничего про Никиту не знаешь. Ты понятия не имеешь, какой он. Но каждый раз ты смешиваешь его с грязью. А уж перед тобой он точно ни в чем не виноват. А теперь уходи!

– Если я уйду, то… – мать не договорила. Окинула Инну горящим взглядом, затем, поджав губы, стала собираться. Но уже выходя за порог, все-таки бросила:

– Сначала меня предал муж, а теперь и дочь. Никого у меня не осталось. Что ж, спасибо тебе, дочка. Живи как знаешь. Только не пожалей потом.