Цена крови

Сэнтморск — столица Второй Пустыни, град гуссидов, темнокожих людей, не особо крупный город, не привлекающий красотами. Один из беднейших городов мира, единственный плюс у этого города — река Визира, которая дает воду его населению. Дома там однообразные, кубические хижины из песчаных кирпичей и большая пирамида посередине, в которой живет фаратих Ахаза Мустаффат III. Городских стен вовсе нет, так как чудища и твари не могут жить в такой местности, нету пещер или темных лесов, нападать на них тоже нет смысла, если Вы, конечно, не безумный.

— Граница! Да! Мы дошли! — заорал Козьма от радости. — Граница со Свободным Государством! УРА!

— Кричи побольше и, может быть, тебя схватят и отправят обратно шляться по пустын, — предупреждая буркнул Ирганн.

— Эти леса, о эти божественные леса, я их обожаю!

— Ты их впервые видишь, дуралей, — усмехнулся всадник. — А теперь серьезно, заткнись, дурень!

На горизонте появилась зелень, до которой они топали еще пол дня.

Козьма и Ирганн вошли во влажные, зеленые, густые леса, которые резко сменили пустыню, словно приняли эстафету. Это радовало глаз, температура была прохладной, им пришлось одеваться. Ирганн накинул на себя плащ, а Козьма свою рубаху.

— Я хочу есть, как насчет розжига костра? — предложил бард.

— Ладно, только давай еще немного отойдем от границы.

Всадник двумя махами длинным мечом разрубил ветки тонкого дерева, наверное, это был эльфийский лиственник. Он хорошо горит.

Ирганн Крест сбросил ветки в одном место, где предварительно срезал траву, дабы самим не загореться. Он аккуратно разложил сухие и свежие ветки друг с другом, так, чтобы сухие горели первыми, поочередно передавая огонь еще живым сучьям лиственника.

— А зачем ты засунул листочки себе в сумку? — удивился Козьма.

— Эльфийский лиственник не только хорошо горит, но и лечит раны неплохо, однако его сок ядовит, поэтому нужно очень бережно прикладывать его к ране. Хах, но мне плевать на эти правила, нам с детства подсыпали яд в еду в малых дозах, теперь яды меня не берут.

— Понятно, — кивнул головой бард и принялся под звук теплого костра бренчать на своей лютне.

Когда костер разгорелся, все вокруг начало выглядеть более темным, будто солнца уже давно нету, и единственные проблески яркого и обжигающего света исходят от этого костра.

— Спой одну из своих баллад или песен, займи нас чем-нибудь, пока я жарю мясо краблевида, — укладывая белое мясо на костер, предложил Ирганн.

— У меня одна собственная баллада, я ее придумал тогда ночью, в трактире, где мы впервые выпили вместе и купили этого краблевида, который, наверняка, уже испортился, но другой еды у нас нету…

— Так давай, пой, исполняй, — изображая свист, поддерживал всадник барда.

Козьма зажал струны лютни, многозначительно посмотрел в землю, прокашлялся и проплевался, и выдал под грустный лад следующую песню:

Собрал волчок на дне своемОслабленный чутьемДрузей, родных, всех своихПоддержки ждал от них.Среди гиен еды вкусил,В кругу шакалов пил.В последний раз он видел свет.Не оставит больше следИ, вот, они сменили лик,Достали кучу пик.

Тот был уже не волк, а ёж.Попал под острый ножТакого не мог ожидать от нихДрузей он очень любил своихНо их «любовь» была остраВоткнулась в спину как игла…Но их «любовь» была остраВоткнулась в спину как игла…

Ирганн продолжал молчать, он оторвал кусок мяса от поджаренного краблевида и положил его себе в рот.

— Неплохо… очень неплохо, — сказал он, прожевывая.

После этих слов и Козьма принялся молча поедать прожаренное мясо, оно было очень вкусным, мягким, ароматным, похожим на мясо кальмара.

Ирганн вмиг встал и потушил костер. Он поторопил Козьму идти. Солнце садилось, ночью их костер выдавал бы их, а им нужно продвигаться через этот темный и холодный лес, который отдавал запахом сосен, хоть их тут и не было видно.

Они немного прошли по неровной тропинке, протоптанной многочисленными следами зверей и людей, Крест внезапно остановился.

— Мы сдаемся, добрые господа! — крикнул он. Ответа не последовало.

— Ты что, дурак? — Посмеялся бард и пошел дальше, но стрела, упавшая ему под ноги, его остановила.

— Сдаемся, говорю, бл… сдаемся! — хотел уже обматериться, но сдержал себя Ирганн.

Из-за кустов вышла охапка людей в доспехах и гербом на кирасах, на которых изображена сломанная стрела, обросшая лианной. Солдат было девять, вероятно, еще пятеро, как думал Крест, спрятались в кустах, так как лучников не было перед ними.

— Вы ведь служите Сирроссу? — угрюмо спросил Ирганн.

— Угу, а кем вы будете? — грозно рявкнул самый широкий и мускулистый парень.

— Я наемник, а это мой крепостной — Дурачок.