Цена мечты (СИ)

Они оказались в чистом, герметичном помещении, освещённом тусклым матовым светом, который не раздражал глаз, и в то же время, помогал разглядеть пространство вокруг себя. Внутреннее убранство помещение было простым, и в то же время, напоминало о чём-то, что с натяжкой даже можно было назвать домашним уютом. У стены стояла двухъярусная кровать. В Красном углу горела лампада с Вечным Пламенем, освещая изображения Императора и Святых Нового Откровения. Чуть слева от лампады, упираясь в гладкую кремово-белую стену, стоял широкий, пластиковый стол с планшетным компьютером, подсоединённым к точке питания. Рядом лежал электронный блокнот, приборы для проведения полевых измерений, мнемоперо. На столе были разбросаны провода и переходники. Окно над столом было закрыто полупрозрачной мембраной. Противоположная стена была заставлена металлическими шкафами с прорезями. Через приоткрытую створку можно было заметить средства личной гигиены - мыло, гели для душа, шампуни,- нестиранное бельё. А с другой стороны проглядывали корешки толстых книг, в основном, научных изданий и справочников.

Но привлекло внимание вошедших другое. За столом, словно уснув от перенапряжения в разгар работы, полулежал человек, мужчина. По возрасту ему можно было дать как пятьдесят пять, так и двадцать пять - имперская медицина продлила жизнь людей и подарила возможность сохранять молодость облика и силу вплоть до самой смерти, дабы каждый мог дольше послужить Создателю и Императору. На нём была серо-зелёная форма полевого научного сотрудника. Это был один из планетографов.

Фамулус подозвал сестёр ордена Девы Милосердной. Они осторожно и быстро перетащили его на кровать. Однако, в чувства его привести не удалось.

- Он жив, инквизитор, - ответила одна из них. - Только как будто бы в глубоком сне, или коме. Его жизненные процессы крайне замедлены и заторможены. Жизнь едва в нём бьётся.

Фамулус кивнул. Подошёл к человеку, коснулся пальцами его лба и сосредоточился. По телу прошла тёплая волна расслабления, словно его затягивало в тихий омут. Погружение в сознание происходило быстро. В мягкой полумгле вспыхивали и гасли меняющиеся образы, звуки, обрывки фраз. Фамулус увидел маленький, уютный жилой блок-квартиру. Миловидную женщину в длинном домашнем платье. Она хлопотала на кухне, резала хлеб, раскладывала его в хлебницу. Ей помогала девочка лет десяти. На варочной панели стояла кастрюля, испод крышки которой тянулись извивающиеся локоны пара. Пахло чем-то наваристым и вкусным, от чего в животе приятно урчало в предвкушении. Фамулус ощущал тёплую тяжесть у себя на коленях. У него на руках сидел мальчик лет пяти. Он чувствовал, как покачивает его на колене. Чувствовал напряжение мускулов лица, растянутого в светлой улыбке. Мальчик улыбался в ответ. Семья. Счастье. Ощущение покоя и умиротворения, растекающегося по телу после тяжёлого рабочего дня гражданина Империи. Потом была тьма. Грохот. Тьму перечёркивают очереди автоматических винтовок, трассирующие пули вспарывают черноту. Расцветающие яркими цветами взрывы освещают развалины домов. Щербатые, изломанные стены. Среди этих стен, укрываясь от шквального огня, и стреляя в ответ, перебегают имперские кнехты. Под яростный церковный боевой гимн бойцов поднимают рыцари. Судя по красным восьмиконечным крестам на наплечниках и подвижных кирасах - это Тамплиеры. Вражеские пули высекают искры из их тяжёлых, силовых лат. В темноте сияют активированные лезвия могучих, тяжёлых мечей. Прикрывая массивными, тяжёлыми фигурами более легко вооружённых кнехтов, они ведут их в атаку. Лязг стали. Грохот, за которым почти не слышно могучего хора наступающих имперских войск и жалких воплей раненых. Его несут на носилках, девы-рыцари из Ордена Девы Милосердной. Одна из них держит ментальный щит, который вмиг плавит шальные пули и осколки, не давая причинить вреда ни сёстрам, ни раненым, которых они уносят с поля боя. Снова тьма. Тупое оцепенение. Потом дикая, ни с чем не сравнимая боль, словно от тебя зверски оторвали кусок тебя самого. Горечь вины. Страшное в своей непоправимости «больше никогда». Бессильная ярость. Ненависть к себе. Пронизывающий холод безысходности и одиночества.

- Тебе это знакомо, не так ли? - прозвучал чей-то голос. Нежный, тихий, такой, который мог бы принадлежать очень молодой и очень красивой девушке.

- Кто ты? - спокойно спросил Фамулус, - Именем Господа, Создателя Земли и Неба, всех видимых и невидимых, назовись!

- Скоро ты сам всё увидишь и узнаешь.

Снова мгла.

Снова контратака имперских войск. И, перекрывающий рёв и грохот битвы боевой гимн Экклесии:

Gloriam! Imperator Gloriam!

Rex Maximus! Spiritus Immortalis!

Miserere nos, Domine!

Miserere nos!

Spirite Immortalis!

Da nobis victoriam per condemnabitur!

Свет. Весна. В воздухе сладко пахнет цветами. Шумит город. Стены ремонтируют от выбоин, оставленных бронебойными разрывными пулями. Он прижимает к себе крепкое и тёплое тело жены. Та плачет:

- Я думала, тебя убили!

Его горло стискивает клещами. Сводит челюсти: