Цена посвящения. Неучтенный фактор

Самый щуплый и бесправный в стае, которого называли Сявой, завизжал свиньей, комком метнулся в ноги Дикарю.

Пружинно прыгнув вверх, Дикарь пропустил его под собой. В воздухе успел перевернуть копье и, рухнув на живой ком человеческого тела, всей тяжестью вогнал в него острие.

Под коленями Дикаря Сява забился в мощных судорогах. Дикарь провернул копье в ране, и Сява, дрогнув последний раз, сделался дряблым.

Человек в залитым кровью лицом продолжал истошно вопить, широко распахнув пасть с металлическими зубами. Одной рукой он сжимал колено, второй пытался затолкнуть в кровоточащую глазницу белесый комок.

Дикарь поднес острие копья ему к горлу. Помедлил, ловя цель. И точным коротким тычком клюнул в лунку под дрожащим кадыком. Человек захрипел, булькнул горлом и завалился на спину. Из круглой ранки вверх выстрелил фонтан крови.

В вагоне повисла мертвая тишина. Только звонко стучали колеса на стыках, да клацали сцепки.

Дикарь почувствовал на себе хищный взгляд вожака. Прыжком развернулся.

Вожак на напряженных ногах крался вдоль темной стены к приоткрытой двери. Замер.

— Ты, чертяка малолетний, — сдавленным голосом прохрипел вожак. — Ты что творишь, сучонок?

Дикарь уловил в звуке его голоса угрозу и зарычал в ответ.

— Цы-цы-цы, тихо, — свистяще зашептал Вожак. — Твоя взяла, отморозок. Встретились — разошлись. Лады?

Он скользнул на полшага к свистящему ветром проему. Потом на целый шаг.

— Лады, лады, ладненько. Все типы-топы. Дорофей зла не держит. Глупый, я же тебя бы в обиду не дал. А ты вон что наколбасил… Людей на кол понасаживал. Не дело это — людей пырять. Ох, не дело. Видишь, как фишка легла. Люди ноги нарисовали, от хозяина сдернули, а тут ты с колом… И какой леший сюда тебя приволок, а? Что молчишь, пацан? Хоть обзовись, что ли. Как тебя мамка зовет?

Вожак, рассыпая слова, как ветер желуди с дуба, беспокойно и беспорядочно, уже добрался до яркого прямоугольника. Положил руку на край двери. Сам еще был виден смутным контуром на фоне плотно подогнанных друг к другу досок.

Дикарь выжидал. Копье горизонтально лежало на плече, готовое в любую секунду метнуться в цель.

— Мамка у тебя есть? Или сирота? А? Я же тоже сирота. Всю жизнь, как волк, мечусь. Что нам с тобой делить, пацан? Встретились и разошлись.

В голове состава протяжно загудел локомотив. Поезд дрогнул.

Вожак неуловимым движением качнулся вбок, развернулся, на секунду замер в проеме двери, готовясь к прыжку.

Гулкий звук покатился вдоль состава. Тугое эхо заколотило по стенкам. В проеме вдруг замелькали крестообразные металлические конструкции. Пахнуло рекой.

Вожак невольно отпрянул назад.

Дикарь, коротко вскрикнув, метнул копье в четкий силуэт человеческой фигуры.

Вожак двуногих собак оказался стреляным зверем. Он почувствовал подлетающее копье кожей спины. Он вдруг начал скручиваться винтом, оседая на ногах. Копье ударило в спину под острым углом. Оно лишь вырвало грязные хлопья из ватника. И ушло в гремящую пустоту…

Вожак, протяжно взвыв, отскочил в темный угол. Там сразу же вспыхнул острый металлический лучик.

— Все, хана тебе, сучонок! — зло выдохнул вожак.

Слой воздуха, разделявший их, сразу сделался плотным, пульсирующим, как бок загнанного зверя. До Дикаря докатилась струя зловонного дыхания из перекошенного рта вожака.

«Нутро совсем сгнило, — отметил Дикарь. — Не жилец».

Стало ясно, что в схватке, где в ход пойдут когти и зубы, у вожака шансов нет. А ножа Дикарь не боялся.

Он отступил на шаг. Подцепил носком ватник, пинком бросил его в рванувшегося вперед вожака. Тот проворно отскочил. Замер на подогнутых ногах, разведя руки в стороны. В кулаке правой хищно играл гранями острый клинок.

Вожак сделал ложный выпад. Дикарь ушел в сторону, легко перепрыгнув через труп Сявы. Вожак шагнул влево, качнул поджарое тело — и в миг оказался в двух шагах от Дикаря. Взмах руки, и нож вспорол вязкий от горячего дыхания воздух.

Дикарь разгадал игру вожака. Тот пытался оттеснить его от лежки стаи — груды ватников, густо залитой кровью. Зачем — непонятно. Дикарь чувствовал какой-то подвох — с таким зверем ему еще не доводилось сталкиваться, повадок его Дикарь не знал.

Чутье подсказывало: надо выжидать. Вожак так хотел победить, что желание во что бы то ни стало убить врага превратилось в слабость.

Дикарь отклонился от нового взмаха ножа. Помедлив, отступил на два шага влево. Вожак тут же занял освободившееся пространство. Ватники оказались у его ног.

Напряжение в воздухе сразу ослабло.

— Лады, лады, ладненько, — почти пропел вожак. — Встретились-разошлись. Поиграли и хватит. Смотри, пацан, я пикало убираю. Видишь?

Он сунул нож за голенище сапога. Не разогнулся, и узловатые, подрагивающие пальцы остались висеть над верхней кромкой голенища.

— Беру свое и ухожу, — сипло прошептал вожак. — Слышишь, ухожу. Ты кивни хоть, ежели не глухарь! — Голос нервно дрогнул.

Дикарь, догадавшись, что от него требуется, кивнул. Слов он все еще не понимал, просто знал — звенящая струнка в голосе вожака должна исчезнуть. Тогда все получится.

— Вот и лады-ладненько. — В голосе вожака действительно пропал нерв.