Цена посвящения. Неучтенный фактор

Филатов увел Татищева в глухой тупичок в конце коридора. Прослушки здесь не было и не могло быть, голый монолитный бетон. После оглушительного бедлама спортзала тишина в коридоре показалась особенно гулкой, осязаемой, как сырость, сквозящая от стен.

– Не жалеешь, что приехал? – спросил Филатов.

Краска возбуждения еще не схлынула с лица Татищева, но он зачем-то напустил на себя солидный вид.

– Делать вам нечего. Устроили себе забаву. Парней не жалко? Такой человеческий материал по чем зря изводите, – проворчал он.

Филатов хотел уже было отпустить шуточку по поводу некоторых странностей генерального прокурора, ненароком засветившихся в этой фразе, но решил оставить на потом.

– За мужиков не переживай, завтра, как огурчики будут, помяни мое слово. Я тебе этот кордебалет показал, чтобы ты увидел, что за контингент у меня служит. Монстры, а не люди!

– Что да, то да… У меня мало времени, Коля. Совещание. – Татищев загнул кисть и потюкал толстым пальцем по "Роллексу". – В Москву надо возвращаться.

– У всех совещание. Все сегодня шушукаются по углам, только успевай сечь, – как о чем-то своем мимоходом бросил Филатов. – Ты мне лучше скажи, Татищев, ты жить хочешь?

– И для этого ты меня сюда вытащил?

– Для государственной безопасности небезынтересно, не страдает ли генеральный прокурор суицидальным синдромом, – осклабился Филатов.

– Да пошел ты! Я думал, что-то серьезное. Опять с утра набухались всей артелью?! – Татищев презрительно выгнул губы. Сам много пить не умел, за что и не прижился в компании ближайших сотрудников Первого. – Хорошо вам тут, в Горках. Обстановка, так сказать, способствует. Зарылись под землю, в Кремль только по особому случаю приезжаете. Что не квасить?

Татищев похлопал по бетонной стене.

– Не бухти! – осадил его Филатов. – Про Карнаухова слышал?

– А мне что? Из-под меня следствие по этим статьям убрали. Или забыл?

– Помню. Так ты у нас жить любишь, да?

– Уже сказал – да!

– Не бухти! – Филатов поймал его за пуговицу прокурорского кителя. – И про приговоры по "Особому периоду" думать не хочется? И про специальные прокурорские команды?

– Ты к чему это?

– К тому, Татищев, что отработал ты свое. Вот-вот Первый подмахнет указ. Хана наступает "Особому периоду". Толку от него, как от сухого закона, светлая ему память. А вылез ты как раз на "особняке". Вот и думай, если жить любишь. На кого-то сейчас все списать придется.

– Один я что ли? – побелел лицом Татищев.

– А другие, что, жить не хотят? Они же исполнители мелкие, такие всем нужны. Твоей кровью все и смоют. Чистенькими останутся, дальше новую задницу лизать начнут.

– От куда ветер дует? Сам, поди, указ накатал?

– Что я, с дуба рухнул? Для меня это, как самому себе серпом по яйцам. Нет, у меня еще головка не бо-бо. Старостин мутит.

– Не блефуешь?

– Подумай сам, зачем?

– Что же нам делать? – сознательно подставился Татищев.

– Вот это ты хорошо сказал – "нам". То есть – мне с тобой. Нюх у тебя есть! Это уже полдела. Осталось только характер проявить.

Татищев сделал соответствующее лицо.

– На счет характера не сомневайся. Ты продолжай, не тяни душу.

– Видел, кто с тобой на трибуне сидел?

Филатов кивнул на двери спортзала.

– Вся твоя камарилья, – подумав, ответил Татищев. – Только зампреда ГСБ не хватает.

– Умница! Наблюдательный ты наш… А зачем мы в такой приятной кампании собрались? В таком глухом и тихом месте?

– Очередную подлость замышляете. Что вы еще можете? Кого схарчить решили?

– Бытро соображаешь. Завтра сюда слетится все воронье Старостина. Будет большой сходняк. Отпоют Карнаухова и потребуют от Первого прекратить "Особый период". Себя, естественно, объявят спасителями Отечества. Думаю, сломают они Первого. Не сразу, но сломают. Как ни крути, а кроме Старостина социальной базы никто ему не обеспечит. Он в кулаке держит и патриотическое быдло, и чиновников, которым пофиг кому служить.

– И ты решил…? – У Татищева внутри все похолодело.

«Совсем мозги пропили, на Старосту руку решились поднять!»

– Во-первых, я не решаю. Я выполняю приказы. Решать тебе. Или действуем в связке, или найду других.

– Первый уже отдал приказ?

– Не первый год работаешь! Кто такие приказы отдает? Скажем так, нам не мешают проявить инициативу.

– А потом?

– Потом доложим. Сам знаешь, не доложить нельзя, весь вопрос – как доложить. Основное пожелание – брать по грязным статьям. Коррупция, девочки-мальчики, казнокрадство и прочее. Улавливаешь?

– А материалы? На фуфло их не взять.

– Компрой я тебя завалю. Чего-чего, а дерьма у меня на каждого по цистерне. И все с полной доказательной базой. Только штампуй обвинительные заключения. Например, Карнаухов торговал наркотой в государственных масштабах.

– Ну Карнаухову уже УКа пофигу. Он перед Всевышним сейчас отчитывается.

– Зато Артемьев жив-здоров.

Татищев поднял подбородок и устремил взгляд в серый бетонный потолок. С минуту он разглядывал армированные балки.

– Почему бы тебе не проинформировать Первого? Он тебе не откажет в удовольствии лично свинтить Артемьева, – произнес он, опустив взгляд.

Филатов поиграл желваками на скулах.