Цена посвящения: Серый Ангел

— Двенадцать. О! — сам удивился Спартак. — Значит, двенадцатого и было.

— Вот она, спортивная гордость страны! — погладил его по макушке Коля. Злобин спрятал улыбку.

— Так, спортсмен, марш вон за тот стол и пиши все, что здесь говорил, — скомандовал он. — Своими словами, как сможешь.

— В городской умрут от хохота, он же в слове из пяти букв восемь ошибок делает. А про запятые даже не знает, — прошептал, давясь от смеха, Коля.

— Боюсь, им там не до смеха будет. Спартак уселся за стол и принялся потеть, водя ручкой по бумаге.

Злобин поманил Колю, тот опять перегнулся через стол.

— Ты откуда серию узнал, нахалюга? — одними губами прошептал он.

— Так шмон при мне же был, — так же тихо ответил Коля. — А память зрительная у меня, как фотоаппарат «Кодак».

— Расписка не фуфло? — продолжил допрос Злобин.

— Клянусь! Валька при мне ему впарил расписку, когда постановление по Спартаку выносил. Патроны оставил на хранение, операм же передавать ничего нельзя, они их быстро кому-нибудь впарят. Тормозу этому сказал: принесешь бумаги — отдам. А он сопли жует до сих пор.

— Ты с парного убийства сразу к нему полетел? Колька кивнул.

— Молодец! — Мысль о жучках в потолке почему-то прочно засела в голове Злобина. Он понизил голос до едва слышного шепота. — Откуда патроны?

— Слава богу, в спортобществе всю серию расстрелять не успели, — так же тихо ответил Коля. — А этот идиот непуганый опять целую коробку домой принес. Представляете? — Он оглянулся на сопящего над бумагой Спартака. — Я как увидел, чуть до потолка не подпрыгнул. Повезло, просто повезло.

— Это Вальке с другом повезло, — подмигнул ему Злобин.

Колька зарумянился и отвел глаза.

— Возьмешь каракули и автора — и дуй в городскую, в сорок седьмой кабинет, — зашептал Злобин. — По дороге поработай с парнем получше. На деталях же качать будут, понял? Сам инициативно не суйся.

Колька старательно кивал в конце каждой его фразы. Злобин решил, что по инерции Колька в ответ на вопрос скажет правду, просто не успеет перестроиться и заюлить.

— Откуда ветер дует, знаешь? — без паузы спросил он.

Коля лишь на долю секунды промедлил, потом кивнул.

— Кто навел проверку? — уточнил Злобин.

Коля поднес раскрытые ладони к лицу, изображая тяжелую морду Груздя. Даже глаза умудрился сделать пуговичными.

— Я давно подозревал, что у него дубликаты ключей и печатей есть, — горячо зашептал Колька. — Кто-то негласно шмонал сейфы, я Вальке постоянно говорил. Дурак, не верил.

Злобин вспомнил, как тяжко обиделся Груздь, когда увидел, что фельдъегерь увозит все, наработанное Злобиным за день.

Злобин прислушался к себе. Совесть молчала, свернувшись волчонком где-то глубоко внутри. По здравом размышлении, Валька Шаповалов максимум нарывался на выговор, и то если бы попал под горячую руку.

В своей прокуратуре Злобин тоже периодически устраивал шмон по сейфам, но делал это открыто. Найди он патроны, отодрал бы следака до потери пульса и погнал бы рысью за таким Спартаком, чтобы все бумажки в зубах принес. Но натравить на парня инспекцию из вышестоящей организации, а потом якобы скрепя сердце отстранить от работы — к такому надо долго готовиться. Чуть ли не с детства. Или иметь на то солидные мотивы, кроме подлой натуры.

На боку у Злобина запиликал мобильный. Он отстранил от себя Кольку, все еще лежащего животом на столе. Включил связь.

— Да, слушаю. Не представляйся. — По номеру на определителе он уже знал, что звонит Барышников.

— Я еду к тебе. Выходи на проспект. Сможешь? — В голосе Барышникова явно слышалась тревога.

— Да. Что стряслось?

— Даже еще сам не понял, хорошо это или плохо, Ильич. Но след пошел. Нашего мальчика след, понял? В Москве он. На своей земле где-то. Подробности при встрече.

Глава десятая. Враги друзей и друзья врагов

Старые львы