Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР, 1941–1945

Когда Буняченко наконец получил в начале марта 1945 г. приказ выступать на фронт к Одеру, он, может быть, планировал это выступление на юг как меру спасения, но при этом не получал никаких указаний от Власова, занятого еще одной бесполезной сессией КОНР в Карлсбаде (Карлови-Вари). 27 февраля на одной из встреч казачий офицер объявил, что на сторону корпуса Паннвица на западе Балканского полуострова перебежали 803 казака из Красной армии, прилетев в угнанных транспортных самолетах. История вряд ли могла быть правдивой, и если она имела целью увлечь Власова на юг, то своей цели она не достигла. Власов был переполнен радостью от успехов его солдат на Восточном фронте (не имевшее значения локальное боестолкновение. — Ред.

). В явном противоречии была мрачная речь бывшего бургомистра Киева, подчиненного Эриха Коха, бывшего священника Леонтия Форостовского, который сейчас проживает в Южной Америке в качестве беженца (умер в 1974 г. в США. — Ред.

). Даже этот коллаборационист из коллаборационистов, не колеблясь, заявил немцам, что они предали дело борьбы со сталинизмом и что пробил двенадцатый час.

Буняченко отказался выступать без разрешения своего собственного командующего, так что Власову пришлось лично подтвердить приказы Гиммлера, прежде чем первая дивизия начала свой громыхающий марш без использования железнодорожного транспорта или автомобилей через Вюртемберг и Баварию. Две недели колонны тащились вперед, часто встречая на пути беглецов из числа восточных рабочих или узников лагерей для военнопленных. Германским руководителям трудовых лагерей для того, чтобы предотвратить дальнейшее дезертирство, пришлось вновь натянуть колючую проволоку и прекратить действие немногих послаблений, которые были разрешены ранее. Восточные рабочие рассказывали добровольцам свои истории о постоянном угнетении, и мораль последних от этого не улучшалась. Около 18 тыс. раздраженных и недисциплинированных людей брели, сутулясь, сквозь сердце преуспевающей, неразоренной сельской Германии. Гаулейтеры, крейслейтеры и весь аппарат партийных властей взволновался, протестуя против этой страшной угрозы. Наконец, марш остановился в районе Нюрнберга, и была предпринята попытка получить железнодорожный транспорт для проезда через Богемию (Чехию). Только к 26 марта дивизия собралась в учебном центре Либерозе, севернее Котбуса, рядом с линией фронта у Одера.

Группой армий «Висла» командовал преемник Гиммлера, Готхард Хайнрици. Он ни в коем случае не был нацистским генералом, и его деловой образ мыслей и отсутствие симпатии к менталитету Goetterdaemmerung («Сумерки богов» — принятое в основном в немецкой историографии название периода агонии Третьего рейха конца апреля 1945 г., когда нацистское руководство последнего оказалось в бункере рейхсканцелярии в Берлине. Термин происходит от названия финала оперы Рихарда Вагнера «Кольцо нибелунгов», одной из любимых Гитлером, и часто применяется в переносном смысле. — Пер

.) Гитлера и Геббельса спасли, возможно, десятки тысяч жизней в последние дни Гитлера. Хайнрици был последним человеком, который поверил бы в такую чушь, как русские, сражающиеся против Сталина в 1945 г. Он скептически слушал майора Швеннингера, начальника штаба 1-й дивизии Власова. Затем грубо сказал, что Гиммлер, который послал дивизию к Одеру, должен сам определиться, что с ней делать дальше. Итак, Швеннингер должен был разыскать Гиммлера, который, как говорили, находился в Берлине, но на самом деле был в госпитале «Хоенлихен». Гиммлер бы не принял его, но у Готтлоба Бергера, который крутился вокруг госпиталя, как верный спаниель, был один полезный контакт на фронте у Одера. Это был генерал-майор (в российских источниках — полковник. — Пер.) Хольц, начальник штаба 9-й армии генерала Буссе.

В конце марта два полка, сформированные из кадетов офицерских училищ, потерпели неудачу в попытке отбить плацдарм русских в Эрленхофе, южнее Франкфурта-на-Одере. В результате этот плацдарм был усилен новыми укреплениями, и было ясно, что русские используют его как плацдарм для большого наступления. И Хольц, и Буссе готовились использовать солдат Власова, но Буняченко было нелегко убедить предпринять новую атаку. Он считал, что его люди будут просто принесены в жертву в бесполезной бойне. Буссе потратил много времени, договариваясь с бывшим врагом. Буняченко требовал полномасштабной артиллерийской подготовки и сопровождения. С совершенно зверским выражением на пьяном лице и позабыв о тщательно отработанной восточной методе изображать непонимание, он показал необычайную хваткость в оценке тактической ситуации. Но в конце концов Буняченко согласился предпринять атаку 13 апреля после лишь кратковременной артподготовки.