Цена Шагала

— Хорошо, — быстро согласился Скосарев, — позвоните мне через два часа: я его выловлю. Как вас найти? Может, я перезвоню?

— Не стоит, — ответил Андрей, наученный горьким опытом, — я сам звякну, — и быстро повесил трубку.

Секунду он пытался вспомнить, есть ли у таможенника определитель номера, потом, восстановив в памяти последовательность событий, вспомнил, что никакого щелчка перед соединением не было, следовательно, телефон без АОНа. «И все же в следующий раз пойду звонить из телефонной будки», — решил Сорин.

Он и думать не мог, что сразу после разговора Алексей вскочит с мягкого дивана, на котором он валялся, и начнет кружиться по комнате в поисках визитной карточки Трегубца. Потом найдет ее и быстро наберет заветный номер.

— Василий Семенович?

— Я, — ответил ему голос Трегубца.

— Это Ско…

— Я понял. Не надо имен, — прервал его Василий Семенович.

— Путешественник наш объявился.

— Вот это хорошо. Ай да молодец, Алешенька!

— Он мне позвонит через два часа. Он Виталия ищет.

— И очень хорошо: пусть ищет. Ты ему, голубчик, вот что скажи: Виталий будет ждать его завтра в одиннадцать утра в скверике около Нового Арбата, где памятник Гоголю, знаешь?

— Знаю, знаю, конечно, — поторопился Скосарев. — Думаю, и он знает.

— Вот и замечательно. Скажи, что звонить Виталию нельзя и сам он позвонить не может, но встречи очень ждет и сам все объяснит. Только смотри, не напугай его.

— Да как, Василий Семенович, понимаю.

— Ну, вот и чудесно, — завершил разговор Трегубец.

«Объявился, — думал Трегубец, положив трубку и вычерчивая какие-то геометрические фигуры на белом листе бумаги. — Значит, если все пойдет хорошо, завтра он мне сам расскажет, кто такой этот неведомый охотник. А уж я там придумаю, как того посильнее за задницу ухватить. — И, энергично растерев руками виски, он пригладил редкие волосы, подошел к несгораемому шкафу, стоявшему в углу его кабинета, достал оттуда початую бутылку водки, налил полчашки и залпом хлопнул ее. — Теперь дела пойдут на лад, — сказал себе Трегубец. — Я точно знаю: пойдут».

Ермилов в то же самое время тоже сидел в своем кабинете. Но настроение его, в отличие от Василия Семеновича, было совсем не радужным.

— Вот что, Паша, — говорил он помощнику Шутова, заменившему своего начальника на ответственном посту, — Слава для нас теперь навсегда потерян. Однако гибель его не должна пройти бесследно. Помнишь того таможенника, с которым вы с Шутовым так удачно беседовали?

— Конечно, Геннадий Андреевич, — отвечал вышколенный Паша.

— Возьми-ка кого-нибудь из парней, понадежней и позлее, поезжай-ка сейчас к нему и поговори с ним начистоту. Не верю я, что этот мальчишка, который мне теперь позарез нужен, с ним не связывался. Должен он был с ним связаться. Все, что угодно, с ним делай, но выбей из него что-нибудь.

— Работать с ним до конца, Геннадий Андреевич? — поинтересовался Павел.

— Нет, ну до конца не нужно: зачем нам мокрое разводить! Но прижать надо так, чтобы навсегда испугался, чтобы при одном только упоминании о тебе в штаны клал. Понял меня?

— Уже делается, Геннадий Андреевич, — сказал Паша и четко, по-военному развернувшись, вышел из кабинета.

Через десять минут неприметный «Фольксваген Пассат» мчался к дому Скосарева.

— Секи, старшой, какая зверюга, — сказал Толик, мрачного вида костолом, которого Паша взял с собой по приказу Геннадия Андреевича.

— Ты о чем? — не понял сначала Павел.

— Да дверь. — И он указал на сейфовую дверь квартиры Скосарева. — Как же мы его выманим?

— Эх, Толик, Толик. Не случайно про таких, как ты, говорят: сила есть — ума не надо. Учись, пока я жив, — и Павел достал из кармана сложенную вчетверо газету.

Сперва он аккуратно развернул ее, потом быстрыми и ловкими движениями превратил газетные листы в объемистый бесформенный комок и затем положил его перед дверью квартиры. Жестом приказав Толику прижаться к стене так, чтобы его не было видно из дверного глазка, он опустился на колени и поджег газету. Дождавшись, пока пламя обнимет бумажную кипу со всех сторон, он позвонил в дверь и так же отступил к стене. Несколько секунд за дверью было тихо, затем недовольный голос спросил «Кто?», в глазке сверкнул свет, и потом сразу же, матерясь, невидимый еще Скосарев завозился со щеколдами замков. Как только дверь в его квартиру растворилась, Павел шагнул навстречу Скосареву, а Толик крепко вцепился в ручку двери со стороны лестничной площадки.

— Ну, здравствуй, Алешенька, — почти пропел Паша, тесня обалдевшего Алексея в глубь прихожей. — Надеюсь, не забыл меня?

— Да я… Да что вы, — забормотал таможенник.

— Вижу, вижу, Алешенька: не забыл. Ты извини, что вот так, без звонка. Я не один, с другом, — сказал он, жестом приглашая Толика войти в квартиру. — Вот, знакомься: это Толик, очень крепкий товарищ, — и он ласково потрепал Толика по загривку.

В ответ Толик хищно осклабился и, как-то по-звериному, повел бугристыми горильими плечами.

— А это чо, — решился он в меру своих сил подыграть Павлу, — твой приятель, что ли, Паш?