Цена страсти

– Ну да… – Хейстингз фыркнул и закашлялся. – Хотя совестно молчать… особенно после того, как меня в десятый раз обозвали «светлостью». И так голова гудит, словно котел!

Эрон улыбнулся. Он уверен был в своем дюжем компаньоне: тот не проговорился бы даже мечась в жару и лихорадке.

– Ты непременно поправишься. Все, что тебе нужно, – это как следует отдохнуть и выспаться. Однако… – Эрон задумчиво покачал головой. – Ну, понимаешь… мне придется продолжать путешествие без тебя.

– Но ведь вы… – Хейстингз попытался приподняться на локтях, но тотчас же зашелся в сильном приступе кашля. Эрон протянул ему кружку с водой и заботливо уложил больного на подушки. – В-вы… вы не можете так вот уехать, – хрипел Хейстингз. – Вот увидите, я тотчас встану на ноги…

Но тут его скрутил очередной приступ кашля.

Эрон отрицательно покачал головой:

– В таком состоянии ты не можешь никуда ехать. Ты и сказать-то ничего толком не можешь, не закашлявшись! До Арбодина осталось не больше дня пути. Ну, если дороги не развезло окончательно. Я съезжу туда и вернусь – ты и опомниться не успеешь.

Хейстингз лишь сверкал глазами, видимо, желая возразить, но не имея для этого сил. Впрочем, хоть Эрон и предоставил камердинеру много свободы, но тот прекрасно понимал, кто из них хозяин, а кто – слуга. И пусть Хейстингз некогда спас господина от верной смерти, зато Эрон спас Хейстингза от жизни за решеткой. Неизвестно, что, по мнению слуги, было лучше…

Нахмурясь и глядя на верхнюю пуговицу сорочки, Хейстингз пожал плечами:

– Я так понимаю, что в один прекрасный день вы меня прикончите, бессердечный господин!

Эрон невесело улыбнулся слуге и похлопал его по плечу:

– А ты – никуда не годный доходяга. – Он встал. – Итак, наслаждайтесь покоем, «лорд Эрон». Я очень скоро вернусь и рассчитаюсь с хозяином… то есть я на это надеюсь. А ты продолжай ломать комедию столько, сколько сможешь. Ну, поправляйся…

– Ну что ж, езжайте тогда, – кивнул Хейстингз. – По правде сказать, рад, что мне не придется мотаться по эдакой чертовой погоде…

– А когда холодный дождь польется мне за шиворот, я буду думать о тебе…

Эрон потянулся к свежей газете, лежавшей на подносе для завтрака. Глаза Хейстингза испуганно расширились:

– О нет, оставьте! Я буду это читать!

Сбитый с толку, Эрон заморгал и уронил газету на одеяло:

– Ты еще и читать умеешь?

Хейстингз фыркнул и приготовился было высказать в ответ нечто едкое, но здоровье вновь подвело его, и он мучительно закашлялся. Этот звук вновь привлек внимание сиделок, которые толпой устремились в комнату. Убедившись, что слуга в хороших руках, Эрон направился было вон, однако Хейстингз хрипло окликнул его.

– Эй ты! – скомандовал Хейстингз хрипло, но вполне убедительно. – Поезжай первым и скажи старому графу Арбодину, чтоб не тревожился! Я поспею… то есть я скоро приеду к нему!

Обернувшись, Эрон отвесил преувеличенно почтительный поклон и дернул себя за чуб:

– Будет исполнено, милорд. Все слово в слово передам!

Он даже ухитрился выскочить в коридор и лишь там, плотно притворив дверь, в голос расхохотался.

Выйдя из покоев «его светлости», Эрон заспешил – нужно было ехать на север, и чем скорее, тем лучше. Хейстингз прохворает еще недели две, а так надолго отложить поездку Эрон никак не мог. Да что там, он не мог расплатиться даже за хлеб с сыром, которым его от души и бесплатно потчевали, почитая слугой его светлости! Единственным выходом сейчас было, оставив Хейстингза, продолжить путешествие в Дербишир, предоставив слуге и далее разыгрывать спектакль. Оставалось также надеяться, что ему удастся восстановить отношения со старым графом, а следовательно, и расплатиться потом по всем счетам…

Словом, как ни крути, Эрону предстояло тащиться по непогоде в грозящей каждую секунду рассыпаться карете «его светлости», надеясь лишь на то, что ворованного зерна хватит лошадкам до самого Арбодина…

Занятый своими мыслями, Эрон не сразу заметил, что он в коридоре не один. Прямо к нему двигалась женская фигура. Кажется, это была та самая английская леди, что так поразила его вчера, завладев всецело его вниманием. Подавив внезапное желание рассмотреть ее лицо, Эрон уставился в пол. Вспомнив свою роль, он поклонился проходящей леди и посторонился, чтобы его заляпанные грязью башмаки не замарали невзначай подола ее платья, а еще надвинул шляпу на лоб, скрыв лицо.

Ее вежливое, но прохладное «доброе утро» прозвучало приятно для слуха. И хотя женщины у него (а в особенности леди) значились в списке самых опасных существ на земле, которых стоило всеми силами избегать, Эрон машинально отметил, что в речи ее отсутствовали неприятные суховатые нотки, присущие изысканно образованной англичанке.

«…Что ж. Добро пожаловать домой… Да, он почти что дома».

Последние десять лет он провел в совершенно иных краях – на благоуханных островах, поросших пальмами, где он имел полную свободу вкушать чувственные плотские наслаждения. Однако в этом путешествии не обрел ровным счетом ничего, что улучшило бы его характер и помогло заполучить назад все то, что он утратил…