Цена свободы

Наверно, не пригрози он ремнем, я бы все равно закричала, потому что Кирилл еще прибавил скорости и силы. Он словно пытался меня убить, чередуя мощные толчки с круговыми движениями. Когда он двигался в меня и обратно, то одновременно выводил круги на клиторе, заставляя корчиться и дрожать. Но едва я собиралась попросить об оргазме, Салманов убирал руку, перехватывал веревку-чулок и снова двигался внутри по кругу, одновременно надавливая на анус.

Это были абсолютно разные ощущения. Во мне словно зарождались два оргазма одновременно. И затухали по воле Мастера, который словно жонглировал ими, изводя меня до одури. Я быстро забыла о секретаре, о Лизе, вообще о том, что я в офисе и на столе. Мое тело превратилось в одно сплошное напряжение, которое искало выхода, зная, что их целых два. Но Мастер неизменно оттаскивал меня от дверей в рай. Я рыдала и орала, как от удовольствия, что снова и снова пульсировало в моем теле, так и от отчаяния, теряя оргазмы снова и снова.

Я просила, я умоляла, но Кирилл только резко отрезал:

– Нет. Еще.

И опять мучил меня сладчайшими пытками, натягивал руки, заставляя встать, или отпускал, позволяя распластаться по столу, и трахал меня, словно завтра конец света. И когда я была уверена, что сейчас умру, просто сдохну от неудовлетворённости или кончу без разрешения, Кирилл рыкнул:

– Давай.

И два моих оргазма словно слились в один, взорвались внутри мощнейшей бомбой, грозя разозваться меня на мелкие осколки.

Я упала на стол и крупно вздрагивала, изо всех сил сжимаясь, чтобы усилить, продлить, впитать каждый грамм удовольствия. Кирилл остановился, нагнулся ко мне, прижимаясь грудью к моей спине, целуя шею и шепча:

– Молодец, девочка. Смакуй еще. Забери все.

Когда взрывы утихли, оставив мне жар и бессилие, Кирилл избавил меня от пут, размял руки, плечи, спину, покрыл поцелуями, кажется, каждый миллиметр голой кожи. Я замурлыкала, улыбаясь довольно.

– Спасибо, Мастер.

– Пожалуйста, сладкая. Можешь подняться?

– Да, думаю, да.

– Я помогу, – тут же заверил он, отстраняясь, чтобы отодрать меня от стола.

Кирилл взял меня на руки и опустился в кресло, крепко прижимая к себе. Его губы тут же накрыли мои. Поцелуи были медленные, сладкие, томные. Кажется, я почти умерла только что, но уже снова возрождалась в его надежных объятиях, желая еще, снова, опять.

Губы Мастера отпустили мои и спустились вниз, чтобы расцеловать кожу вдоль ошейника. Я запрокинула голову, давая лучший доступ, и поерзала. Ох, он тоже хотел. Ох, он, кажется, так и не кончил. Что-то подсказывало мне, что Салманов не собирался ехать домой со стояком.

Второй раунд?

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Кирилл, лизнув яремную впадинку.

– Отлично, Мастер, – ответила я с воодушевлением в голосе.

Он тихо засмеялся.

– Все еще стесняешься быть оттраханной в моем кабинете, м?

– Едва ли, Мастер.

– Это радует, девочка. Потому что мне не нравятся игры в тишину. Которые я не планирую, естественно. Ты можешь быть очень славной немой игрушкой, но не сегодня.

– Я поняла, Мастер. Простите.

– Тебя пугает, что нас могут услышать?

– Не пугает. Просто, – я чуть поерзала, специально задевая попой его эрекцию. – Просто это странно. И стыдно.

– Странно и стыдно принадлежать мне?

– Странно и стыдно, чтобы все об этом знали.

Кирилл вздохнул и буквально сбросил меня с колен. Я едва не упала.

– Я рассчитывал, что ты будешь гордиться этим, Дарина. Ты единственная, с кем я занимаюсь сексом. Единственная женщина для меня. Разве это повод стыдиться? Стыд совсем не то, что я хотел, надевая на тебя ошейник.

– Но… – залепетала я.

– Ты стыдишься, да?

– Нет. Я…

– Нет, что?

– Нет, Мастер, – поспешила я добавить. – Но Ваш секретарь…

– Мне плевать на моего секретаря, когда передо мной покорная в ошейнике. Моя

покорная. Которую, к сожалению, сильнее волнует стыд, чем удовольствие. Свое и своего Мастера. Я уже не говорю о твоем доверии.

– Я доверяю вам, Мастер, – пролепетала я. – Простите.

– Подойди к окну, – велел Кирилл.

Я послушно встала у огромного панорамного окна. У меня под ногами лежала Москва. Огни и бетон. История и хайтек. Этот город видел все. Наверно, и покорная игрушка на сотом этаже небоскреба в расстегнутом белье и одном чулке была не первой, на которую смотрел этот город.

Но мне все равно захотелось прикрыться, спрятаться. Я чувствовала себя такой уязвимой и одинокой.

–Погладь себя, – прозвучал очередной приказ.

Салманов развернулся в кресле и смотрел на меня. Я положила руку на живот.

– Не так. Лицом к стеклу, Дарина.

– Ох, – вырвалось у меня, но я поспешила исполнить и послушно ответить.– Как прикажете, Мастер.

Я ласкала себя, но удовольствия не чувствовала. И это было плохо. Если Мастер хотел, чтобы я кричала, я должна была кричать. Если он хотел, чтобы я мастурбировала, я должна была подчиниться. Каждый его приказ, каждое желание – во благо мне. Даже если от этого больно. Стараясь найти радость и смысл в покорном служении, я гнала прочь печальные мысли. Так увлеклась этим, что не заметила, как Кирилл поднялся, подошел, встал рядом.